"Кирилл Партыка. Час, когда придет Зуев" - читать интересную книгу автора

ощущениям. А потом Волина с размаху придавил тряский, громыхающий сон.

11

- Ты вот тоже у меня не вооружен и совершенно безопасен. Эх,
Егорыч... - Лобанов со щелчком сложил свою "вертикалку" и забросил ее за
плечо. - Просил же его какой-нибудь ствол тебе подыскать..
- Да ладно, - махнул рукой Волин. - Стрелять я все равно не умею и
охотничьего билета нет. Еще на егерей нарвались бы, на неприятности. Буду
твоим обозом.
Лобанов фыркнул.
- Персидский царь как-то в походе велел всех шлюх перерезать, чтоб
обоза было поменьше.
- Спасибо, родной! Определил ты мой статус, - обиделся Алексей. - Тоже
мне, божественный Дарий.
- Ну извини. Я к тому, что в тайге ружье бы тебе не помешало.
Лесовоз, на котором они прибыли, только что скрылся за поворотом, и гул
его мотора, перекатываясь между приземистых сопок, постепенно затихал, пока
не истаял окончательно. Водитель на прощание вскинул в окне кабины сжатый
кулак и опять улыбнулся. Не слишком приятная была у него физиономия, но
никакой клыкастости в этот раз Волин не заметил.
Несмотря на то, что в дороге, по прикидке Алексея, они находились
меньше часа, хмель выветрился бесследно. Голова была ясной и легкой, но не
давала покоя мысль о вокзальном ресторане и случившемся в нем невероятном
происшествии.
Волин не выдержал.
- Слушай, там, на вокзале... Нам же не могло это привидеться.
Лобанов помолчал, потом ответил неохотно:
- Не могло.
- И что ты об этом думаешь?
- Ничего.
- Не ври, ты же не идиот.
- Надеюсь.
- Вот давай и поговорим.
- О чем?
Волин разозлился.
- Я тебя не пойму!..
- Подожди, - перебил его Лобанов. - Я думаю, всему свое время. Мы на
охоту ехали? Вот тебе тайга. Дальше посмотрим, что получится.
Волин понял, что настаивать бесполезно.
Друзья стояли у обочины заснеженной лесовозной дороги на том месте, где
от нее ответвляется старый, заброшенный зимник. Вообще-то зимника никакого
уже не было, просматривалась лишь узкая, заросшая молодняком просека,
начинавшаяся за придорожным кюветом и уходившая в глубь молчаливой,
угрюмо-величественной тайги, избегшей до поры, до времени визга мотопил,
рева трелевщиков и прочего "промышленного освоения". Полупрозрачный,
прибитый первым снегом подлесок с обеих сторон напирал на дорогу, а сразу за
ним, сперва не часто, но чем дальше, тем гуще, дыбились в низкое мутное небо
гигантские вековые лиственницы. Среди их бурой, не до конца опавшей хвои
терялись другие деревья, робко вплетавшие свои ветви в могучую раскидистость