"В.Пашинин. У берегов студеного Баренца (Повесть) " - читать интересную книгу автора

И грозно скажем окончательную фразу:
"Мы уничтожим всю фашистскую заразу!"

Хорошо, правда?
Несокрушимой воли был человек! А тяга к сцене и популярности колом
затесалась в этой буйной головушке.
На беду, ничего не получалось у Белозерова с выходом на широкое поле
деятельности. Зато его дружку счастье само валило в руки. Редко выпадала
неделя, когда бы он хоть на день не покидал расположение роты, чтобы, как
говорится, и людей посмотреть, и себя показать.
Придет приказ: "Откомандировать солдата на семинар редакторов "Боевых
листков", - никто еще не сообразит, кого бы это выдвинуть на такое дело, а
Туров тут как тут:
- Если некому, так что ж... Могу я.
Потом семинар агитаторов-пропагандистов, потом сборы снайперов,
подрывников, курсы санинструкторов...
Туров всегда был как штык. Его и спрашивать уже перестали, хочет он или
не хочет. Знали, что горит желанием, лишь в толк взять не могли, с чего бы
это, если от боевых задач все равно не освобождают, а часы отдыха можно ведь
провести без семинаров...
Все открылось в один прекрасный день, когда еще спозаранку Белозеров
начал разматывать какой-то запутанный теоретический клубок, доказывая
превосходство дивизионного политотдела... над районным загсом!
С ним такое бывало: болтать он мог о чем угодно - о жизни на иных
планетах, о возможности вечной любви, - его и слушали-то вполуха... Но
когда, войдя в полемический раж, Белозеров трахнул кулаком по нарам и
провозгласил: "Ставь печать в красноармейскую книжку, и лучшего документа
нету!", а Туров лишь кротко вздохнул: "Без загса она несогласная", все живо
смекнули, что не ради одного подрывного дела безропотно ходит Туров в штаб
на семинары. И что он, как истый ярославец, в личных делах проворен не хуже
своего закадычного дружка.
Кроме них, в группу входил радист Владимир Беляев, разведчик серьезный,
собранный, как и Белозеров - тоже из бывших вундеркиндов, только не по
плясовой, а по научной части. Он, на удивление и радость учителям
череповецкой школы, связывался по радио собственной конструкции с Кренкелем
на Северном полюсе, с кораблями в дальних южных морях и даже с каким-то
таким же энтузиастом из аргентинского города Жужуй.
Если бы не Беляев, никто в Череповце, пожалуй, так и не знал бы, что
есть на свете этот самый Жужуй. И к славе Беляева-радиста прибавилась слава
географа - первооткрывателя земель.
И еще была одна неразлучная пара: грузчик с Оби Иван Паньков и
колхозный конюх из-под Великого Устюга Иван Захаров. Оба тихие, неприметные
в роте, они тем не менее были известны всей дивизии. И не только как
прекрасные разведчики.
Иван Паньков отличался какой-то совершенно непостижимой силой. Бог его
знает почему, но и сегодня нет-нет да и пойдет гулять по свету какая-нибудь
рожденная слухами история: о киргизском Маугли, о снежном человеке... И
тотчас знакомые знакомых очевидцев найдутся.
Летом сорок третьего и на фронте, и в госпиталях ежедневно рождались