"Джон Дос Пассос. 42-я параллель" - читать интересную книгу автора

себя на коленях. Одна из книжек выскользнула на пол. Фейни узнал "Королеву
белых рабынь". Кислая гримаса мелькнула по лицу дока Бингэма. Он проворно
наступил ногой на упавшую книжку.
- Ведь это же "Евангельские беседы", мой милый, - сказал он, - а я
говорил тебе о "Кратких проповедях на все случаи жизни" доктора Спайкнарда.
Он протянул полуразвернутый пакет Фейни, который поспешно схватил его.
Потом док Бингэм нагнулся, медленным плавным движением вытащил книгу из-под
подошвы и сунул ее себе в карман.
- Придется мне самому сходить, - еще слаще промурлыкал он.
Как только кухонная дверь захлопнулась за ними, он яростно прорычал
прямо в ухо Фейни:
- Под сиденьем, ясно тебе было сказано, крыса ты мокрая. Попробуй
сыграй со мной еще раз такую штуку. Я тебе все кости переломаю.
И коленкой он так наподдал Фейни по седалищной части, что зубы у того
щелкнули, и он пулей вылетел на дождь.
- Я, честное слово, не нарочно, - заныл Фейни, идя к сараю.
Но док Бингэм уже вернулся на кухню, и голос его уютно журчал,
пробиваясь в дождливые сумерки вместе с первым лучом зажженной лампы.
На этот раз Фейни позаботился распаковать сверток прежде, чем нести его
в дом. Док Бингэм принял книги, даже не взглянув на Фейни, и тот укрылся за
выступ печной трубы. Он стоял там, окутанный парами своего сохнущего платья,
и слушал раскатистый голос дока Бингэма. Он был голоден, но никому и в
голову не пришло предложить ему кусок пирога.
- О, дорогие друзья мои, как передать мне вам, с какой благодарностью
Всевышнему находит наконец внимающих ему слушателей одинокий проповедник
Евангелия в странствиях своих среди плевел и зол мира сего. Я уверен, что
эти маленькие книжки утешат, заинтересуют и вдохновят всякого, кто возьмет
на себя труд прочитать их. Я настолько уверен в этом, что всегда вожу с
собой несколько лишних экземпляров, которые и распределяю за умеренное
вознаграждение. У меня сердце кровью обливается, что я еще не в состоянии
раздавать их даром.
- А почем они? - спросила старуха, и лицо ее внезапно заострилось.
Руки костлявой женщины беспомощно повисли, и она покачала головой.
- Ты не помнишь, Фениан, - спросил док Бингэм, беспечно откидываясь в
своей качалке, - не помнишь ли ты, какова была себестоимость этих книжек?
Фейни был обижен. Он не отвечал.
- Поди сюда, Фениан, - медовым голосом позвал его док Бингэм. - Позволь
напомнить тебе слова бессмертного певца:

Смиренье - лестница младого честолюбья,
Пока по ней карабкается вверх,
Свое лицо к ней отрок обращает;
Но лишь сошел с последней он ступени,
Как тотчас же становится к ней задом.

Ты, должно быть, голоден. На, доешь мой пирог.
- Нет, зачем же. Найдется у нас кусок и для мальчика, - сказала
старуха.
- Кажется, десять центов, - выходя из-за трубы, выговорил наконец
Фейни.