"Константин Паустовский. Робкое сердце" - читать интересную книгу автора

всем в глаза! Лучше бы Ваня убил ее, а не этих людей. А Егор Петрович еще
говорил, что это - великий подвиг.
Варвара Яковлевна все перебирала бахрому платка, все плакала, пока не
начало светать.
Утром она крадучись вышла из сарайчика и спустилась в город. Ветер
свистел, раздувая над улицами золу, пепел. В черной мрачности, во мгле
шумело море. Казалось, что ночь не ушла, а только притаилась, как воровка, в
подворотнях и дышит оттуда плесенью, гарью, окалиной.
Теперь, на рассвете, у Варвары Яковлевны все внутри будто выжгло
слезами, и ничто уже ее не пугало. Пусть убьют немцы, пусть ее возненавидят
свои - все равно. Лишь бы увидеть Ваню, хоть родинку на его щеке, а потом
умереть.
Варвара Яковлевна шла торопливо, глядя себе под ноги, и не замечала,
что позади нее шел Егор Петрович. Не видела она и старого Спиро,
пробиравшегося туда же, на главную улицу, и веснушчатую рыбачку Пашу.
Варвару Яковлевну не покидала надежда, что, может быть, никто не придет
смотреть, как будут вести ее Ваню. Придет только она одна, и ничто не
помешает ей его увидеть.
Но Варвара Яковлевна ошиблась. Серые озябшие люди уже жались под
стенами домов.
Варвара Яковлевна боялась смотреть им в глаза. Она не подымала голову,
все ждала обидного окрика. Иначе она бы увидела, как переменился ее родной
город. Увидела бы трясущиеся головы людей, сухие волосы, пыльные морщины,
красные веки.
Варвара Яковлевна остановилась около афишного столба, спряталась за
ним, вся съежилась, ждала.
Обеими руками она комкала старенькую шелковую сумочку, где,, кроме
носового платка и ключа от сарайчика, ничего не было.
На столбе висели клочья афиш. Они извещали о событиях как будто
тысячелетней давности - симфонии Шостаковича, гастролях чтеца Яхонтова.
Люди все подходили молча и торопливо. Было так тихо, что даже до
главной улицы доносились раскаты прибоя. Он бил о разрушенный мол, взлетал
серой пеной к. тучам, откатывался и снова бил в мол соленой водой.
Потом толпа вдруг вздохнула, вздрогнула и придвинулась к краю тротуара.
Варвара Яковлевна подняла глаза.
За спинами людей, закрывавших от нее мостовую, она увидела в глубине
улицы серые каски, стволы винтовок. Все это медленно приближалось, слегка
покачиваясь и гремя сапогами.
Варвара Яковлевна схватилась рукой за столб, подалась вперед, вытянула
худенькую шею.
Кто-то взял ее за локоть и быстро сказал: "Только не кричите, не
выдавайте себя!" Варвара Яковлевна не оглянулась, хотя и узнала голос Егора
Петровича.
Она смотрела на темную приближающуюся толпу. Среди серых шинелей синел
комбинезон летчика. Варвара Яковлевна видела мутно, неясно. Она вытерла
глаза, судорожно втиснула носовой платок в сумочку и наконец увидела: позади
коренастого немецкого офицера шел он, ее Ваня. Шел спокойно, прямо смотрел
вперед, но на его лице уже не было того выражения застенчивости, к которому
Варвара Яковлевна так привыкла.
Она смотрела, задохнувшись, сдерживая дыхание, глотая слезы. Это был