"Константин Паустовский. Робкое сердце" - читать интересную книгу автора

он, Ваня, все такой же загорелый, милый, но очень похудевший и с маленькими
горькими морщинами около губ.
Внезапно руки у Варвары Яковлевны задрожали сильнее, и она уронила
сумочку. Она увидела, как люди в толпе начали быстро снимать шапки перед
Ваней, а многие прижимали к глазам рукава.
А потом Варвара Яковлевна увидела, как на мокрую от дождя мостовую
неизвестно откуда упала и рассыпалась охапка сухих крымских цветов. Немцы
пошли быстрее. Ваня улыбнулся кому-то, и Варвара Яковлевна вся расцвела
сквозь слезы. Так до сих пор он улыбался только ей одной.
Когда отряд поравнялся с Варварой Яковлевной, толпа перед ней
расступилась, несколько рук осторожно -схватили ее, вытолкнули вперед на
мостовую, и она очутилась в нескольких шагах от Вани. Он увидел ее,
побледнел, но ни одним движением, ни словом не показал, что он знает эту
трясущуюся маленькую старушку. Она смотрела на него умоляющими, отчаянными
глазами.
- Прости меня, Ваня! - сказала Варвара Яковлевна и заплакала так
горько, что даже не увидела, как быстро и ласково взглянул на нее Ваня, не
услышала, как немецкий офицер хрипло крикнул ей:
"Назад!" - и выругался, и не заметила, как Егор Петрович и старый Спиро
втащили ее обратно в толпу и толпа тотчас закрыла ее от немцев. Она только
помнила потом, как Егор Петрович и Спиро вели ее через пустыри по битой
черепице, среди белого от извести чертополоха.
- Не надо,-бормотала Варвара Яковлевна.- Пустите меня. Я здесь
останусь. Пустите!
Но Егор Петрович и Спиро крепко держали ее под руки и ничего не
отвечали.
Егор Петрович привел Варвару Яковлевну в сарайчик, уложил на топчан,
навалил на нее все, что было теплого, а Варвара Яковлевна дрожала так, что у
нее стучали зубы, старалась стиснуть изо всех сил зубами уголок старенького
серого платка, шептала: "Что же это такое, господи? Что же. это?"-и из горла
у нее иногда вырывался тонкий писк, какой часто вырывается у людей,
сдерживающих слезы.
Как прошел этот день, Варвара Яковлевна не помнила. Он был темный,
бурный, сырой - такие зимние дни проходят быстро. Не то они были, не то их и
вовсе не было. Все настойчивее гудело море. Ветер рвал сухой кустарник на
каменных мысах, швырялся полосами дождя.
Ночью в гул моря неожиданно врезался тяжелый гром, завыли сирены и
снаряды, загрохотали взрывы, эхо пулеметного огня застучало в горах. Егор
Петрович вбежал в сарайчик к Варваре Яковлевне и что-то кричал ей в темноте.
Но она не могла понять, что он кричит, пока не услышала, как вся ненастная
ночь вдруг загремела отдаленным протяжным криком "ура". Он рос, этот крик,
катился вдоль берега, врывался в узкие улицы Карантина, скатывался по
спускам в город.
- Наши! - кричал Егор Петрович, и желтый кадык на его шее ходил
ходуном. Егор Петрович всхлипывал, смеялся, потом снова начинал всхлипывать.
К рассвету город был занят советским десантом. И десант этот был
возможен потому, что советские летчики разбомбили, уничтожили немецкие
батареи.
Так сказал Варваре Яковлевне Егор Петрович. Сейчас он возился в
кухоньке у Варвары Яковлевны, кипятил ей чай.