"Константин Паустовский. Кордон "273" (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

окутывающим ее прозрачной сферой.
Вещи усиливают ощущение времени. Часто они живут дольше нас"Иногда
хочется жить столько же, сколько переживет этот портрет Гарибальди.
Самое ощущение нашей жизни как чего-то единственного и удивительного
растворяет в себе разочарования, потери и проблески неполного счастья. Может
быть, задачей писателей, поэтов и художников и является прославление жизни
как самого прекрасного и разумного, что существует под солнцем.
Давно известно, что прелесть жизни не только в ожидании будущего и в
настоящем, но отчасти и в воспоминаниях. Часто воспоминание сродни выдумке,
творчеству. Кто из нас, вспоминая, не придает пережитому черты несбывшегося?
Кто, вспоминая, не оставляет в памяти только сущность пережитого?
Воспоминания - это не пожелтевшие письма, не старость, не засохшие
цветы и реликвии, а живой, трепещущий, полный поэзии мир.
Весь этот разговор - только затянувшееся предисловие к тому, чтобы
вспомнить и представить себе то, что лежит в пятидесяти километрах от
комнаты, где Гарибальди обречен смотреть на мир прищуренными глазами. Этот
разговор-воспоминание будет идти о реке Пре, вытекающей из Великих озер.
Однажды осенним вечером мы, нагрузив рюкзаки, ушли из деревенского дома
на станцию узкоколейки. Пески похолодали к ночи. Знакомая синяя звезда
взошла над краем леса.
Как всегда, начался спор: что это - Юпитер или какая-нибудь другая
звезда? Она несла свой мерцающий огонь над темными вершинами сосен,
песчаными холмами, заросшими вереском, над тесовыми крышами и скворечнями -
над всем этим лесным краем, несла, прокладывая свой медленный путь среди
созвездий и как бы подчеркивая ясность и прохладу ночи.
В вагоне узкоколейки было темно и тесно. Только луна, поднявшаяся к
полуночи, мелькала позади сосен и освещала медным огнем лица пассажиров.
Рядом сидела девочка лет двенадцати в накрахмаленном розовом платье, с
розовыми лентами в косах, в розовом платке на казавшихся розовыми волосах.
Даже глаза ее блестели от луны восторженным розовым светом. Она возвращалась
в деревню из областного города, где гостила у брата - директора ремесленной
школы. Она рассказывала тоненьким, тоже розовым голосом о всех кинокартинах,
какие видела в городе, особенно об одной - название ее она позабыла, - где
"к карете привязали лошадей и они поволокли каких-то нарядных тетенек в
гости".
- А ты видела картину про композитора Глинку? - неожиданно спросил из
темноты хриплый мужской голос.
- Должно, видала. Только у меня в голове Еве переболталось, и я уже не
помню.
- А чья музыка к этой картине? - строго спросил тот же голос. - Не
знаешь? Самого Глинки. А, к примеру, есть опера "Хованщина" с музыкой
замечательной. Так ее написал композитор Мусоргский. Это молодежи следует
знать.
- Где там знать! - ответила пожилая женщина, все время щупавшая у себя
под ногами мешок с луком. - Всего не перезнаешь. Моготы не хватит.
- Пустые слова!
- Вот вы говорите, - лукаво сказал старичок, все время дремавший и
вдруг проснувшийся, - про композитора Мусоргского. Был с ним у нас в
Коростове один случай...
- С кем это - с ним?