"Чезаре Павезе. Прекрасное лето " - читать интересную книгу автора

она сама себя обозвала дурой, вернулась и, подойдя к последней двери,
приложила ухо к замочной скважине и прислушалась. В это время из другой
двери вышла растрепанная женщина в халате, с ведром в руке, Джиния, едва
успевшая выпрямиться, спросила у нее, где тут живет художник, но та даже не
посмотрела на нее, ничего не ответила и ушла, скрывшись в глубине коридора.
Джиния, красная и дрожащая от стыда, затаив дыхание, подождала, пока смолкли
шаги, и бросилась вниз по лестнице.
Она опять стала ждать у подъезда; то и дело кто-нибудь входил или
выходил, и все смотрели на нее. Джиния начала прохаживаться взад и вперед по
тротуару сама не своя, тем более что на другой стороне улицы, прислонясь к
косяку, стоял подручным мясника и наблюдал за ней с насмешливым видом. Она
подумала было спросить у привратницы, где помещается студия, но потом
решила, что теперь уж лучше дождаться Амелию. Было около двенадцати.
Хуже всего было то, что па этот раз они с Амелией даже не условились
встретиться после обеда, и, таким образом, Джинии предстояло провести одной
и вторую половину дня. "Ничего, ничего у меня не выходит", - в отчаянии
думала она. В эту минуту из подъезда выглянул Родригес и поманил ее.
- Амелия уже наверху, - сказал он как ни в чем по бывало. - Она зовет
вас.
Джиния молча поднялась вместе с ним. Дверь в мастерскую была как раз
та, последняя, из-за которой не доносилось ни звука. Амелия сидела на тахте
и курила, как будто в кафе.
- Почему ты сразу не поднялась? - спокойно спросила она.
Джиния обозвала ее дурой, но Амелия и Родригес повторяли, что она
должна была сразу подняться, и доказывали это с таким убежденным видом, что
с ними невозможно было спорить. И не могла же она кричать, что подслушивала
под дверью, - получилось бы еще хуже. Но достаточно было посмотреть на них
обоих, чтобы понять, что они о чем-то умалчивают и что тахта кое-что знает
на этот счет. "Они принимают меня за дуру", - подумала Джиния, стараясь
разобрать, растрепана ли Амелия и о чем говорят глаза Родригеса.
Шляпка Амелии - та, с вуалью, - валялась на столе, и Родригес, стоя
спиной к окну, смотрел на нее с ироническим видом.
- Интересно, пошла бы Джинии вуаль? - ни с того ни с сего сказала
Амелия.
Джиния состроила гримаску и принялась разглядывать картины, висевшие
над головой Амелии. Но эти маленькие этюды сейчас уже не интересовали ее.
Принюхиваясь, она чувствовала примешанный к холодной затхлости запах духов
Амелии. Ей не удалось вспомнить, как здесь пахло в прошлый раз.
Потом она стала ходить по комнате, рассматривая картины на стенах.
Вглядывалась в пейзаж или в натюрморт; останавливалась; не решалась отвести
от него глаза; все молчали. Было здесь и несколько женских портретов; Джинии
были незнакомы эти лица. В глубине комнаты она остановилась перед
обтрепанной тяжелой занавесью во всю стену. Ей вспомнилось, как Гвидо прошел
за эту занавесь, чтобы взять рюмки, и она вполголоса сказала: "Можно?", но
те двое не услышали, потому что в эту минуту Родригес что-то говорил, и
тогда Джиния слегка отвела портьеру и заглянула в щель, по увидела только
разобранную постель и раковину умывальника. Там тоже чувствовался запах
духов Амелии, и Джиния заметила это, думая о том, что, должно быть, хорошо
спать одной в этом закутке.