"Чезаре Павезе. Прекрасное лето " - читать интересную книгу автора

он мог бы быть моим братом". А еще она думала: "Чего не бывает в жизни. Я
совсем не знаю Гвидо, но представляю себе, как мы идем с ним под руку, и
останавливаемся на каждом углу, и смотрим друг на друга. Для него я
Джипетта. Не обязательно хорошо знать друг друга, чтобы любить". И, думая
обо всем этом, она семенила возле Северино с таким чувством, как будто она
еще маленькая девочка. Вдруг она спросила, нравится ли ему Амелия, и поняла,
что он не ожидал этого вопроса.
- Что она делает днем? - вместо ответа спросил Северино.
- Она натурщица.
Северино, видно, спутал натурщицу с манекенщицей, потому что заговорил
о том, что платья на ней действительно сидят хорошо, и тогда Джиния
переменила разговор и спросила:
- Уже есть двенадцать?
- Смотри, - сказал Северино, - Амелия себе на уме, а ты при ней ходишь
в дурочках.
Джиния сказала ему, что они видятся редко, и Северино промолчал, потом
на ходу закурил сигарету, и они подошли к подъезду, как будто каждый сам по
себе.
В эту ночь Джиния плохо спала и одеяло казалось ей тяжелым. В голову
лезли разные мысли, час от часу все более сумасбродные. Она представляла
себе, как она лежит одна в закутке студии, в той самой постели, и слышит за
портьерой шаги Гвидо, как она живет вместе с ним, целует его и стряпает ему.
Кто знает, где он ел, когда еще не был солдатом. Потом она стала думать о
том, что никогда бы не поверила, что спутается с солдатом, но что Гвидо в
штатском, должно быть, очень красивый мужчина, такой светловолосый и
сильный, и старалась вспомнить его голос, который она уже забыла, тогда как
голос Родригеса прекрасно помнила. Чем больше она думала, тем меньше
понимала, почему Амелия спуталась с Родригесом, а не с ним. Она была рада не
знать, что делали вдвоем Амелия и Гвидо в то время, когда они били стаканы.
Когда зазвонил будильник, она уже не спала, а, нежась в постели, думала
о всякой всячине. Рассвело, и она пожалела о том, что наступила зима и
нельзя больше любоваться прекрасными красками, которые исходят от солнца.
Интересно, думал ли об этом Гвидо, ведь он говорил, что краски - это все.
"Какая красота", - сказала про себя Джиния и встала.

IX

На следующий день в обед Амелия зашла к Джинии домой, но, так как с ней
за столом сидел Северино, они только поболтали о том, о сем. Когда они вышли
на улицу, Амелия сказала, что утром была у одной художницы, которая нанимает
ее. Почему бы и Джинии не пойти к ней? Эта ненормальная хотела написать
картину с двух обнявшихся женщин, и, таким образом, они могли бы позировать
вместе.
- Почему бы ей не рисовать саму себя, глядя в зеркало? - ответила
Джиния.
- Что ж, по-твоему, голой ей, что ли, рисовать? - со смехом сказала
Амелия.
Джиния ответила, что не может уходить из ателье, когда ей вздумается.
- Но ведь она будет платить нам, понимаешь? - сказала Амелия. - С такой
картиной работы много, так что это надолго. А если ты не пойдешь, она не