"Милорад Павич. Хазарский словарь. Роман-лексикон в 100000 слов (Фрагменты)" - читать интересную книгу автора

-Что же касается остального, господин, - закончил Севаст,-
вы, конечно, можете передать меня христианским духовным властям
и подвергнуть судебному процессу, предусмотренному для
нечестивых и ведьм. Но прежде чем вы это сделаете, позвольте
мне задать вам один-единственный вопрос. Уверены ли вы в том,
что ваша церковь будет существовать и сможет судить и через
триста лет так же, как она делает это сейчас? - Конечно,
уверен, - ответил папас Аврам. - Ну так и докажите это: ровно
через 293 года встретимся снова, в это же время года, за
завтраком, здесь, в Царьграде, и тогда судите меня так, как бы
вы сделали это сегодня...
Папас Аврам улыбнулся, сказал, что согласен, и убил еще
одну муху кончиком хлыста.
Кутью мы сварили на утренней заре, обложили горшок
подушками и поставили в дорожную сумку, чтобы папасу Авраму
было нехолодно спать. Мы отправились в путь - на корабле через
Черное море до устья Дуная, а оттуда вверх по течению.
Последние ласточки пролетали над Дунаем, перевернувшись вниз
черными спинками, которые отражались в воде вместо их белых
грудок. Начались туманы, и птицы летели на юг, неся за собой
через леса и через Железные ворота какую-то плотную оглушающую
тишину, которая, казалось, вобрала в себя тишину всего мира. На
пятый день возле Кладова нас встретил конный отряд из
Трансильвании, пропитанный горькой румынской пылью с другого
берега.
Когда наступило утро, папас Аврам, уставший от ночного
боя, заснул перед своим шатром, а Масуди и Никон Севаст сели
играть в кости. Никон уже третий день подряд проигрывал
огромные суммы, а Масуди не прекращал игры. Должно быть, у них
- спящего Бранковича и двух игроков - были какие-то очень
серьезные причины оставаться на открытом месте под градом ядер
и пуль. У меня таких причин не было, и я вовремя укрылся в
безопасном месте. Как раз тут на наши позиции ворвался турецкий
отряд, уничтожая все живое, а вслед за ними Сабляк-паша** из
Требинья, который смотрел не на живых, а на мертвых. За ним на
место побоища влетел бледный юноша, у которого один ус был
седым, словно он постарел лишь наполовину. На шелковом
нагруднике папаса Аврама был вышит герб Бранковича с одноглазым
орлом. Один из турок вонзил копье в эту вышитую птицу с такой
силой, что было слышно, как металл, пробив грудную клетку
спящего, ударил в камень под Бранковичем. Пробуждаясь в смерть,
Бранкович приподнялся на одной руке, последнее, что он увидел в
жизни, был красноглазый юноша со стеклянными ногтями и одним
серебристым усом. Тут Бранковича прошиб пот, и две струи его
завязались у него на шее узлом. Рука его задрожала так, что он,
уже пронзенный копьем, посмотрел на нее с удивлением и всей
своей тяжестью налег на руку, чтобы она перестала дрожать. Она
все же еще некоторое время трепетала, успокаиваясь, как задетая
струна, а когда успокоилась совсем, он без звука упал на эту
руку. В тот же момент и юноша рухнул прямо на собственную тень,