"Милорад Павич. Хазарский словарь. Роман-лексикон в 100000 слов (Фрагменты)" - читать интересную книгу автора

что минимум два экземпляра этого считающегося исчезнувшим
издания должны еще существовать, Ему ни разу не удалось напасть
на их след, но, несмотря на это, он продолжал тщательнейшие
поиски. Когда он, находясь в состоянии исключительного
творческого подъема, опубликовал трехтысячную библиографическую
единицу, началась израильско-египетская война 1967 года. В
качестве офицера египетской армии он участвовал в боевых
действиях, был ранен и оказался в плену. Армейские документы
свидетельствуют о тяжелых ранениях головы и тела, результатом
которых явилось половое бессилие. Когда он вернулся на родину,
голова его была обвязана смущенными улыбками, которые
волочились за ним, как шарф. В какой-то гостинице он скинул с
себя военную форму и в первый раз увидел свои увечья в медном
зеркале. Они пахли пометом синицы, и он понял, что никогда
больше не сможет лечь с женщиной. Медленно одеваясь, он думал
так: "Я был более тридцати лет поваром, и день за днем я
готовил и, наконец, приготовил то блюдо, каким я стал; я сам
был пекарем и тестом, я сам из себя замесил такой хлеб, какой
хотел, а потом вдруг появился другой повар, со своим ножом и в
мгновение ока сделал из меня совершенно другое, незнакомое мне
блюдо. Теперь я божья сестра - я тот, кто не существует!"
И он не вернулся больше к своей семье в Каир, не вернулся
и к своей работе в университете. Он поселился в пустом доме
своего отца в Александрии, жил торопливо и следил за тем, как
белые пузырьки воздуха из-под его ногтей поднимаются к миру,
подобно пузырькам воздуха из жабр рыбы. Он хоронил свои волосы,
носил бедуинские сандалии, оставляя за собой след в форме
копыта, и однажды ночью под дождем, крупным, как воловьи глаза,
увидел свой последний сон...
В его ночах время, как и время у хазар, текло от конца к
началу жизни и все истекло. С тех пор он больше не видел снов.
Он был чист. И готов к новой жизни. Тогда он начал каждый вечер
посещать "Корчму у суки"....
В "Корчме у суки" платили только за место, тут не подавали
никакой еды или питья, сюда собирался разный сброд, и здесь ели
и пили то, что приносили с собой, или же садились за общий
стол, чтобы выспаться. Корчма часто была полна, но в ней никто
никого не знал, бывало так, что все рты работали, но никто не
произносил ни слова. Не было ни стойки, ни кухни, ни огня, ни
прислуги, только у входа сидел тот, кто брал деньги за место.
Муавия садился среди посетителей "Корчмы у суки", раскуривал
трубку и повторял свое упражнение: ни одной мысли не позволял
длиться дольше, чем длилась одна затяжка. Он вдыхал смрад и
смотрел, как люди вокруг него жрут пригоревшие лепешки,
называвшиеся "драные портки", или повидло из тыквы с
виноградом, смотрел, как они проносят кусок через горький
взгляд, как вытирают платком зубы и как трещат на них рубашки,
когда они ворочаются во сне...
Поужинав говяжьими или козьими ушами, он уходил в редко
отпиравшиеся комнаты отцовского дома и там перелистывал до