"Милорад Павич. Хазарский словарь. Роман-лексикон в 100000 слов (Фрагменты)" - читать интересную книгу автораи сносит удары, плевки и другие унижения - в общем, все, чего
требует представление этого жанра... Когда в Лучарице перед домом господина Лукаревича настало время в соответствии с обычным сценарием повесить "жида"", Риги накинул ему на шею петлю, по-прежнему убежденный, что под маской скрывается актер Кривоносович. Но тогда тот, что был под маской, вместо прощального слова прочитал какие-то стихи или что-то в этом роде, бог его знает что, обращаясь при этом вот так, с петлей на шее, к госпоже Ефросиний Лукаревич, которая с волосами, вымытыми яйцом дятла, стояла на балконе своего палаццо. Этот текст ничем не был похож на прощальное слово еврея из "жидиады".,. Только тут, услышав слова, которые могут относиться к комедии масок, а никак не к "жидиаде", и которые совсем не напоминали прощальное слово еврея, актеры и зрители заподозрили, что что-то не так, и тогда Риги решил сорвать маску с того, кто это читал. Под маской, к изумлению присутствующих, вместо актера Кривоносовича оказался настоящий еврей из гетто - Самуэль Коэн. Этот "жид" добровольно сносил все удары, унижения и плевки вместо Кривоносовича - за это Никола Риги ни в коем случае не может нести ответственность, поскольку он не знал, что под маской возит по городу Коэна, подкупившего Кривоносовича, который уступил ему свое место и обещал, что будет об этом молчать. Таким образом, неожиданно для всех получилось, что Риги не виноват в оскорблениях и нарушил закон, который запрещает евреям на масленицу находиться среди христиан. Поскольку Коэн недавно был выпущен из тюрьмы после своего визита к иезуитам, новый приговор стал лишним аргументом за то, чтобы этого жида, который "свою голову не бережет" и который где-то в Герцеговине смотрит у турок за кладбищами лошадей, изгнать из города. Единственное, что было неизвестно, вступится ли еврейская община за Коэна и будет ли защищать его, что может затянуть решение этого дела и даже вообще изменить его. Таким образом, пока Коэн сидел в тюрьме, все ждали, что скажет гетто. А в гетто решили, что огня зимой не ждут долго. И на второлуние айяра-месяца того года раби Абрахам Папо и Ицхак Нехама просмотрели и описали бумаги и книги в доме Коэна. Потому что вести о его визите к монахам встревожили не только иезуитов, но и гетто. Когда они пришли к его дому, там никого не было. Они позвонили и по звуку поняли, что ключ в колокольчике. Он был подвешен к язычку. В комнате горела свеча, хотя матери Коэна не было. Они нашли ступку для корицы, гамак, подвешенный так высоко, что, лежа в нем, можно было читать книгу, прижатую к потолку над глазами, песочницу, полную пахнущего лавандой песка, трехконечный светильник с надписями на каждой ветви, которые означали три души человека: нефеш, руах и нешмах. На окнах стояли растения, и по их сортам посетители могли сделать |
|
|