"Ф.Павленков. Дэвид Юм, Кант, Гегель, Шопенгауэр, Огюст Конт " - читать интересную книгу автора

свой интерес, - это польза; с этой лишь точки зрения он обсуждал те предметы
и явления, на которых останавливался его проницательный взгляд. Трудно
представить себе более бесстрастный темперамент, менее увлекающуюся натуру.
В своей прозаичности Юм доходил до полного непонимания красоты и до неумения
наслаждаться ею. Живопись, скульптура и музыка решительно не существовали
для этого сухого и строгого мыслителя; а в своих суждениях о крупнейших
литературных произведениях он обнаруживал такое отсутствие художественного
чутья, такую пристрастную и несправедливую оценку, какие решительно трудно
понять и допустить в человеке, способном к самым остроумным и метким
суждениям, раз дело касалось социальной и политической философии. Но именно
эта односторонность и кажущееся несовершенство дарований Юма и составляли
силу этого философа: они-то главным образом и придали цельность,
определенность и законченность его теориям.
Итак, юноша Юм, погруженный в изучение древних поэтов и философов, с
увлечением продолжал развивать свой ум и пополнять пробелы рано законченного
школьного образования. Плоды своих самостоятельных размышлений, оригинальных
и глубоких уже в эту раннюю пору жизни, Юм излагал в красноречивых посланиях
к своим друзьям; так, например, в одном из писем, адресованных Михаилу
Рамзею, шестнадцатилетний Юм пишет между прочим следующее: "Я живу
по-царски, главным образом для самого себя, в бездействии и вне каких-либо
волнений. Я предвижу, впрочем, что это состояние не будет продолжительным.
Мир души моей


15

недостаточно гарантирован философией от ударов судьбы. Истинное величие
и возвышенность духа можно найти только в изучении и в созерцании; только
они могут научить нас презирать случайности человеческой жизни. Вы
понимаете, конечно, что, рассуждая подобным образом, я говорю как философ;
об этом предмете я много размышляю и мог бы толковать о нем целый день".
Воздавая должное и серьезным мыслям, и возвышенному тону этого письма,
мы должны прибавить, впрочем, что пренебрежительное отношение к материальным
благам и практическим интересам нередко встречается у юношей, ведущих
уединенную, созерцательную жизнь и много читающих; в письме же Юма особенно
характерно то место, где он выражает свое влечение к философии. Слова "об
этом предмете я много размышляю" отнюдь не были преувеличением. Занятия Юма
в это время не ограничивались одним чтением знаменитых мыслителей;
способность и склонность к критике пробудились в нем при первом же
ознакомлении с верованиями прежних времен; он смело развенчал все авторитеты
и заглянул в глубину их учений, нисколько не ослепляясь ни славой, ни
общепризнанным величием этих творений. Найдя все высказанное прежними
философами недостаточно определенным и плохо обоснованным, Юм со всем пылом
юности, на какой был способен, пошел навстречу тем открытиям, которые
оставалось сделать в области мысли. Поэтому-то, наряду с чтением,
семнадцати- и восемнадцатилетний Юм берется и за перо; он изводит массу
бумаги на самые разнообразные заметки и даже пытается написать нечто
законченное в виде "Очерков", "Опытов" и т. д. Как бы ни были несовершенны и
мало отделаны эти писательские попытки юноши, все же в них можно найти
зачатки тех мыслей и даже того метода, которые впоследствии составили славу