"Петр Андреевич Павленко. Счастье" - читать интересную книгу автора

Казачки в высоко подоткнутых юбках сновали по молу, на разные лады
успокаивали перепуганную скотину, волочили в завязанных мешках поросят, в
лукошках - кур, подбрасывали на руках обомлевших от морской качки ребят или
степенно выносили, под насмешки мужчин, вазоны с разлапистыми фикусами,
неизвестно зачем привезенными.
- Яке ж тут лихо? - несмело оглядывая горы и море, говорил-пожилой
казак, обращаясь к молодой женщине, очевидно, невестке. - Лихо баби на печи,
шо пичь высоко... А тут, бачь, декабрь на двори, а показувает вроде на
май...
Женщину это не утешило. Она шумно потянула носом, готовясь заплакать.
- Таманские, старостеблиевские, славянские!.. Регистрироваться!..
Инвалиды, до Стойко!.. Солдатки, сюда!..
- Эй, Степаныч! - крикнули с мола старику. - Чого ж ты!..
И он засуетился, закивал головой и, робко поглядывая на окружающих,
стал спускаться по трапу.
- Робинзоны, мать их за хвост! - сказал капитан. - И кой чорт их
понес?.. Вы что, тоже с ними, товарищ полковник? - спросил он.
- Нет, я сам по себе, - сквозь кашель ответил Воропаев, не договорив,
однако, зачем он собственно сюда прибыл.
Сказать, что приехал из госпиталя в долгосрочный отпуск с намерением
получить домишко, показалось как-то неудобно, хотя таких, как он, с
костылями, с золотыми и красными нашивками за ранения, на пароходе было, как
он заметил еще вчера, несколько человек.
- Местные сами? - поинтересовался капитан.
- Вроде как местный, - чтобы отвязаться, ответил Воропаев.
- Ну, тогда еще так, тогда ничего. А то разве тут жизнь? Да вы не
торопитесь сходить, - сказал он, заметив, что Воропаев намерен был уже
спускаться с мостика. - Собьют с ног и задавят за милую душу. Ногу недавно,
видно, потеряли, гляжу я. Нет еще привычки к протезу... И чего,
спрашивается, едут, какое такое переселение, с какой стати? Тут лишнего
гвоздя не найдешь, война все взяла, а они - то им подай, это выложи... К
зиме разбегутся, я вас уверяю. Мыслимое ли дело воздвигнуть жизнь на голых
камнях? Это же блажь! Ерунда!.. Цыганство какое-то!
Не слушая капитана, Воропаев стал осторожно спускаться с мостика, левой
рукой опираясь на костыль, а правой держась за поручень. Матрос помог ему
снести по трапу чемодан и рюкзак, и Воропаев с радостью ощутил под ногой
землю. Приятно закружилась голова. Покашливая, он тихо двинулся к городу.
На молу и на площади, у развалин морского вокзала, - где до войны
помещалась контора Союзтранса и царило постоянное оживление, - было теперь
совсем безлюдно.
Набережная открылась нежилыми развалинами.
Город передвинулся в сторону - дальше от моря.
В комитете партии, тоже очень тихом, с моргаликами на столах в пустых и
ободранных, когда-то великолепных комнатах, несказанно удивились, услышав,
что больной и одноногий полковник приехал на отдых, но не с путевкой - это
было бы еще полбеды, так как один или два санатория уже работали, - а просто
так, сам по себе, одиночкой, с намерением получить здесь в аренду маленький
домик и жить как придется.
И, наверно, только этому общему удивлению обязан был Воропаев тем, что
о нем немедленно доложили секретарю райкома Корытову. Тот, выглянув в