"Олег Павлов. Русская Атлантида" - читать интересную книгу автора

для России и русского народа двумя дорогами столбовыми в революции.
А может, и были они - дьявольским воистину ухищрением, искушением.
Вместо слезинки - океаны крови, вместо блага любви - отупляющее стадное
чувство. Что было дном, то выползло наружу и стало сушей. Проклятые эти два
вопроса, как те графитовые стержни после взрыва реактора на атомной станции.
Они разлетелись на тыщу осколков-вопросиков, и на них нам ответить
трагически невозможно, потому что нельзя уж их собрать и подчинить своей
воле. Это они подчинили теперь нашу волю, а наша жизнь - как зараженная
зона, где возможно будет даже достичь изобилия и все станет до ужаса
плодоносить, но все-то мы будем не жить, а бесконечно болеть, окруженные
уродами и уродством.
Нравственная мутация, перерождение уродливое человеческого существа -
это то, что мучит теперь. Мы опять глядимся в дно, но то дно жизни, что
было-то и ее глубиной, исчезло. Вошь разбежалась по Москве как по
столешнице. И это уж не вошь, а точнее - бомж. По улице бредет голодный
прокопченный человек, полутруп, боязливо по-собачьи щерясь на людей, что
шарахаются только от его вони. Ему некуда идти. Незачем жить. В этом
человеке уничтожено то важное для нас всех, хоть это и дико может звучать,
что искупляло зло - человеческая гордость.
Из всех, кто спускался в преисподнюю, только Горький вынес из нее этот
ответ - лишенный напрочь религиозного пафоса, который и кажется чуть не
самым фальшивым в русской действительности, почти погремушкой. Что человек -
звучит гордо, это было обсмеяно так, будто по всей России полвека только и
делали, что провозили вымазанный дегтем голый блудливый лозунг на ослице.
Гордость прочно увязана и в современном сознании с мещанским понятием
достатка - но то и есть гордость мещанская, достатком извращенная. А против
простой мысли, что гордым может и должен быть последний человек в обществе и
что именно это важно - как новый порог взгромоздился в сознании нашем и
душе. Но на гордости русского человека и зиждилось все его же смирение. Не в
покорности, как это понимают благостные попики, и не в рабстве, о чем
твердят умствующие интеллигентики, а в гордости, в уважении себя и других.
Они-то, Хитровка и хитровцы - это и есть тот народ и страна, что в поисках в
них смысла и были уничтожены, которые потом только униженность свою избывали
в жестокости, в произволе, в диктаторстве и в толпе.
Событие из современной жизни. Дело было прошедшей зимой в одной
заурядной московской больнице. Привезли бомжиху, с узнаваемым возрастом, лет
сорока. Была босая. Думаю, попасть в больницу надо было ей больше жизни.
Таково было ее состояние - человека, который соскальзывает по смертному
ледку. Вменялось ей врачами скорой обморожение конечностей, те сообщили еще,
что бомжиха весь день ползала в скверике Киевского вокзала на карачках, не
могла встать - люди это видели, подтверждали.
Врачи же в больнице, как только уехала скорая, тут же бомжиху снарядили
прочь. И так еще обставили, что оформили ее как отказчицу, что бывает, когда
человек отказывается от госпитализации и решает болеть дома. И про нее
говорить стали, что ли, играя: "Выводите ее, она не будет ложиться, она
хочет домой". Ее сходу еще завезли на каталке в душевую, сразу на
санобработку упрятали. Но когда решилось, что выставят прочь, то никто не
захотел даже заглянуть в душевую, брезгуя даже ее и выставить.
Старшая медсестра только сказала, чтоб ей дали тряпок на обмотки для
босых ног. Тряпок ей кинули, но и с охотой позабыли, что она есть.