"Олег Павлов. Рабы в солдатских робах" - читать интересную книгу автора

для тех же "сказок новой России". Стали сообщать о психически ненормальном
солдате - так, что можно было подумать, будто бы новый русский солдат Роман
Минин получил известие об измене любимой девушки и сошел от ревности с ума.
Между тем, в руках у бригадного генерала Зенькова были, не могли же не быть,
те письма, которые всего-то через день зачитывал он с такой помпой в
телекамеры. Имеется в виду "полное мата" письмо отца к сыну, в котором
любовью никакой и прочими телячьими нежностями не пахло, а шибало вонью -
полной мата жизнью, которой, думается нам, только генералы и только в Москве
подзабыли вкус, запах и цвет.
Лгали "со смыслом", с идеологией. Лгали те, кто заботится не о
сермяжной чести мундира и служебном благополучии, но о чем-то большем - о
благополучии жизни общественной. Потому независимые средства массовой
информации узнавали и сообщали больше правды, а зависимые от своего
благополучия - больше лжи. Но уже в обществе правда мешалась с ложью и
нельзя было ничего в сумасшествии этом изменить. Роману Минину выносили
приговор за приговором, управляя и сознанием общественным как рабом. Чтобы
изловить Романа Минина, нужен был такой террор, чтобы каждый московский
обыватель трепетал в ужасе и жаждал его поимки, даже смерти - и вот
сообщалось, что есть жертвы. Дезертир ранил! Потом - дезертир еще
расстрелял, убил человека!
Никто так и не объяснил, откуда взялась эта дикая ложь. Милиция не
справлялась своими силами. В больницы, школы и т.п. в округе Хамовников,
Лужников ходили милицейские чины, оставляя ксерокопии фотографий дезертира и
сообщая, что вполне-де вероятен захват заложников этим маньяком, которому
нечего уже терять. Однако ни в одной школе или больнице этого жизнеопасного
района не был выставлен для охраны ни один вооруженный милиционер. Оставался
ужас. Да, и матери звонили в ту же милицию, спрашивая пускать ли им на
занятия школьные детей. Предупреждали автовладельцев, чтобы остерегались
человека в камуфляже. Всех подозрительных в камуфляжах хватали три дня по
всей Москве. Но это и было, как ни дико - ситуацией общественного
благополучия, общественного порядка, общественного единодушия и примирения.
Казалось, что избавляют чуть не всю Россию от бремени дезертиров, в том же
масштабе, точно бы начали травить на дух не тараканишку, а все их семя, всех
этих вредных насекомых, не мышку серую, а всех этих расплодившихся
паразитов-грызунов.
Трагедия бесправия и затравленности человека - по сути трагедия
рабства, когда человек не принадлежит сам себе и жизнь его сжевывается без
вести в той рабской армии как рабсила, оказалась с помощью лжи обращенной в
криминальную хронику, телевизионный триллер и эдакое уже-то массовое и
зрелище, и судилище: общество против беглого солдата Романа Минина!
Однако неслыханная огласка, когда достоянием общественности стала даже
личная переписка, неизвестно каким образом добытая, ведь писал отец солдата,
а получателем был - не генерал же бригадный Зеньков, окончилась вовсе не
вынесением приговора. Все обнаруженные за три дня факты повисли в воздухе от
одного только явления живого Романа Минина, при первом же взгляде в сторону
газетных репортеров и телевизионных камер тех живых затравленных солдатских
глаз. Милиция взяла его спящим на чердаке заброшенного дома, где дезертира
приютили и скрывали сознательно бомжи. Если верить газетным сообщениям, то
один из бомжей и продал беглого солдата милиции - за сорок тысяч рублей.
Сами репортеры сознавались, что испытали при виде Романа Минина шок и