"Йен Пирс. Перст указующий " - читать интересную книгу автора

ответа не получил.
- Кто человек, с которым вы говорили? - спросил я, но тоже ничего
толком не узнал.
И вот, приняв холодный вид, ибо считал его наиболее уместным, я прошел
рядом с ней по гнусной улочке, носящей название "Мясницкий ряд", мимо
вонючих ободранных туш, развешенных на крючьях или уложенных на дощатых
столах перед лавками так, что дождь смывал кровь в сточную канаву. Затем мы
свернули в еще более мерзкий ряд, состоявший из низеньких лачуг,
протянувшихся по берегу одного из ручьев, которые бегут около замка и в его
окрестностях. Тут ручей был настоящей клоакой - заваленный всяческими
отбросами, которые торчали из толстой корки льда. В Венеции, разумеется,
движение моря ежедневно прочищает городские каналы. Реки в Англии запружены
мусором, и никто не думает о том, что вода стала бы чище и приятнее на
вкус, если бы хоть немного об этом позаботиться.
Сара Бланди и ее мать жили в одной из самых скверных лачуг этой части
города - маленькой, с окнами не застекленными, а забранными досками, с
крышей в сплошных дырах, заткнутых тряпками, и дверью щелистой и низкой.
Однако внутри, хотя сырость и давала о себе знать, все было безупречно
чистым: верный признак, что даже в такой убогости человеку остается его
гордость. Небольшой очаг и половицы были выскоблены, две колченогие
табуретки вытерты, а кровать, хотя и неказистая, поблескивала воском.
Больше ничего в комнате не было, если не считать скудной кухонной утвари,
без которой не могут обходиться и нищие. Но одно меня удивило - полка с
десятком книг, если не больше, открыла мне, что тут хотя бы какое-то время
проживал мужчина.
- Ну, - сказал я с той бодростью, какую напускал на себя мой наставник
в Падуе, чтобы внушить доверие, - так где же наша страдалица?
Девушка указала на кровать, которая мне было показалась пустой. Под
тонким одеялом, как искалеченная птица, скорчилась старая женщина, такая
маленькая, что ее можно было принять за ребенка. Я подошел и бережно
откинул одеяло.
- Доброе утро, сударыня, - сказал я. - Мне сообщили, что вы повредили
ногу. Давайте-ка посмотрим.
Даже я сразу понял, что повреждение очень серьезное. Конец сломанной
кости проткнул пергаментную кожу и торчал наружу, зазубренный и
окровавленный. И как будто этого было мало, какой-то неуклюжий дурень,
очевидно, попытался засунуть кость на место, еще сильнее порвав мышцы, а
потом просто обмотал рану грязной тряпицей, так что свертывавшаяся кровь
приклеила нитки к кости.
- Пресвятая Дева, Матерь Господня, - вскричал я в раздражении, но, к
счастью, по-итальянски. - Какой идиот это сделал?
- Она сама, - ответила девушка негромко, когда я повторил вопрос
по-английски. - Она была совсем одна и сделала то, что могла.
Выглядело все это крайне скверно. Даже для крепкого, здорового,
молодого человека слабость, неминуемая после такого повреждения, была бы
опасна. Кроме того, существовала угроза, что начнется загнивание, да и
нитки могли вызвать воспаление. Я задрожал при этой мысли и тут же
сообразил, что в лачуге стоит лютый холод.
- Сейчас же затопи очаг! - приказал я. - Ее надо держать в тепле.
Девушка не двинулась с места.