"Йен Пирс. Перст указующий " - читать интересную книгу автора

- В таком случае вы окажетесь в подходящей компании, - сказал он,
ухмыльнувшись. - Сложите нас всех воедино, и наше невежество окажется почти
полным. Но все-таки мы оставляем царапины на поверхности. Вот мы и
пришли, - добавил он, входя в ту же самую кофейню.
Миссис Тильярд подошла, чтобы взять у меня еще медяк, но Лоуэр весело
отмахнулся от нее.
- Что за вздор, сударыня! - сказал он со смехом. - Вы не потребуете
платы у моего друга за вход в этот бардак.
Громко требуя, чтобы нам немедля подали кофе, Лоуэр влетел по
ступенькам в ту самую залу, которую я выбрал в прошлый раз. И тут меня
ошеломила страшная мысль: что, если Бойль - тот неприятный джентльмен,
который прогнал девушку?
Однако сидевший в углу человек, к которому тотчас направился Лоуэр, ни
в чем на того не походил. Полагаю, мне следует прервать мое повествование и
описать высокородного Роберта Бойля, человека, которого осыпали хвалами и
почестями, как ни одного философа за многие века. Первое, что я заметил,
была его относительная молодость. Его репутация внушила мне мысль, что я
увижу человека, которому по крайней мере уже за пятьдесят. Однако он,
вероятно, был лишь на несколько лет старше меня. Был он высок, худ и явно
слабого здоровья. Лицо бледное, с запавшими щеками и странно чувственным
ртом, а осанка и непринужденная поза сразу указывали на его знатное
происхождение. Он не выглядел таким уж приветливым - скорее надменным,
словно он сознавал свое превосходство и ожидал такого же признания от
других. Это, как я узнал позднее, было верно лишь наполовину, ибо его
гордость уравновешивалась великодушием, его надменность - смирением, его
знатность - благочестивостью, а его суровость - милосердием.
Тем не менее приближаться к нему следовало с опаской, так как Бойль,
хотя и снисходил до некоторых поистине ужасных людишек из-за их дарований,
не терпел шарлатанов и глупцов. И я полагаю высочайшей честью из всех,
какие выпадали на мою долю, что некоторое время мне было дозволено
принадлежать к кругу его знакомых. Утрата этой чести из-за злобы и клеветы
явилась горчайшим из горьких ударов, обрушивавшихся на меня.
Вопреки своему богатству, славе и высокому рождению он допускал
фамильярность со стороны членов своего кружка, к которому, видимо,
принадлежал Лоуэр.
- Мистер Бойль, - сказал он, когда мы подошли ближе, - некто из
Италии, прибывший воскурить фимиам на вашем алтаре.
Бойль взглянул на нас, подняв брови, потом позволил себе легкую
улыбку.
- Доброе утро, Лоуэр, - сказал он сухо.
Я тогда же заметил, как убедился и в дальнейшем, что Лоуэр постоянно
допускал промашки в отношениях с Бойлем, считая себя ровней в вопросах
науки, но слишком сознавая, насколько он ниже его по положению, а потому
переходил от чрезмерной фамильярности к почтительности, которая хотя и не
была угодливостью, тем не менее выдавала неуверенность и робость.
- Я прибыл к вам с приветствием из Лейдена от доктора Сильвия,
сударь, - сказал я. - Он предположил, что, поскольку я еду в Англию, вы
можете дозволить мне представиться вам.
Я считал и считаю, что рекомендательные письма составляют одну из
щекотливейших областей этикета. Естественно, они существуют и будут