"Йен Пирс. Перст указующий (часть 2) " - читать интересную книгу автора

друзьям, а возможно, был одним-единственным - и я безоговорочно доверял
ему. В его обществе я нередко скучал, но мы оба нуждались друг в друге, и
наша близость помогала нам обоим. Состоя в дальнем родстве, мы
познакомились до того, как его послали учиться в Винчестер, откуда он
поступил в Новый колледж, готовясь связать свое будущее с церковью. Его
отец был адвокатом, и мой батюшка нередко советовался с ним, когда
противостоял алчным чужакам, которые хлынули из Лондона осушать болотистые
низины. Батюшка желал оберечь собственные интересы, а также права тех, кто
с незапамятных времен пас там скот. Задача трудная, так как эти кровососы и
воры творили свои черные дела под зонтом закона. Батюшка знал, что
противостоять адвокату способен только другой адвокат, и потому этот Генри
Кен много раз давал ему советы - всегда честные и полезные. Упорство
одного, искусство другого вкупе с решительным сопротивлением фермеров и
скотоводов привели к тому, что осушение шло медленнее, расходы были больше
ожидаемых, а прибыли - гораздо меньше.
Вот почему между мной и Томасом не могло не быть дружбы, ведь всем
известно, что верность и благодарность линкольнширцев навеки нерушимы.
Однако это не мешало нам составлять странную пару. Его отличала суровость
истинного служителя Божьего: он редко пил, часто молился и постоянно
высматривал души, которые мог бы спасти. Он создал для себя религию
прошения, и хотя теперь он тверд в англиканстве и утверждает, что всегда
был таким, я-то знаю, что в те дни он склонялся к диссидентству.
Натурально, это навлекало на него подозрения в те дни, когда ненависть
принималась за стойкое мужество, а мелочность духа - за свидетельство
верности. Теперь я с некоторым стыдом сознаюсь, что в те дни мне очень
нравилось его смущать: чем больше он молился, тем больше я смеялся, и чем
больше он корпел над книгами, тем больше я откупоривал бутылок и заставлял
его краснеть. Правду сказать, Томас подавлял в себе соблазн проводить время
за вином и с девушками точно так же, как мне приходилось бороться, чтобы
преодолевать благочестивый ужас, который в глухие часы ночи овладевал мной.
А порой внезапная вспышка гнева или проблеск жестокости в его словах
выдавали внимательному наблюдателю, что его доброта и кротость не были
природным Божьим даром, но выковывались в тяжелой битве с тьмой в глубинах
его души. Как я упомянул, Гров, на свою беду, терзал его столь постоянно,
что однажды вечером битва эта была на краткий срок проиграна.
При всем при том со мной Томас был неизменно терпеливым и
внимательным, и мы были взаимно полезны, как это порой случается с людьми,
чьи характеры прямо противоположны. Я давал ему советы в его богословских
блужданиях, и, надо сказать, здравые, ведь теперь он епископ. А он с
неиссякаемым терпением слушал в пятидесятый раз мое описание того, как я
ухвачу Джона Турлоу и перережу ему горло.
Я услышал, как он переводит дух, готовясь вновь меня увещевать.
- Должен напомнить тебе, что прощение есть один из Божьих даров и что
милосердие есть сила, а не слабость, - сказал он.
- Вздор! - возразил я. - Я никому прощать не намерен. И он еще жив
только потому, что у меня нет доказательства, которое необходимо мне, чтобы
избежать обвинения в убийстве. - И тут я снова рассказал ему всю историю.
- Беда в том, - заключил я, - что мне непонятно, как действовать
дальше. Что ты об этом думаешь?
- Ты хочешь узнать мое взвешенное мнение?