"Йен Пирс. Рука Джотто" - читать интересную книгу автора

вынырнула из подвала.
Вернувшись в кабинет Боттандо, она начала было жаловаться, но
расчихалась и молча бросила большую пухлую папку ему на стол.
- Да благословит тебя Бог, дорогая, - прочувствованно сказал Боттандо.
Флавия снова оглушительно чихнула.
- Это все вы виноваты, - упрекнула она, продолжая чихать. - В этих
развалинах невозможно что-то найти. Папку я обнаружила совершенно случайно,
и то только потому, что целая стопка съехала с полки и рассыпалась по всему
полу.
- Главное, что ты нашла ее.
- Хм. Между прочим, она хранилась в разделе "Джотто". Где логика? При
чем тут "Джотто"?
- О-о, - обрадовался Боттандо, - "Джотто"! Вот почему я вспомнил!
- Что?
- Он был настоящим гением, - с легкой улыбкой ответил Боттандо.
Флавия ехидно фыркнула.
- Я имею в виду другого "Джотто". Ах, это был человек с выдающимися
способностями - дерзкий до умопомрачения, неуловимый, как невидимка. Хитрый,
ловкий, умный - второго такого, увы, не найти.
Флавия ответила ему неодобрительным взглядом: ей не нравилось, когда
Боттандо выражался высокопарным стилем.
- Пару лет назад, в тихий летний денек этого человека посетил каприз, -
продолжил Боттандо. - И что же? Наутро из Милана исчез Веласкес. Да, когда
же это было? Ну точно. В девяносто втором.
Флавия удивленно вскинула голову:
- Веласкес? Тот портрет из коллекции Каллеоне?
Он кивнул:
- Тот самый. Тогда очень кстати сломалась сигнализация, и злоумышленник
спокойно вошел в здание, взял картину и удалился. Все было сработано чисто и
быстро. Его выбор пал на портрет юной Франчески Арунта, и с тех пор картину
больше никто не видел, а два года - достаточный срок, чтобы вещь исчезла
навсегда. Хороший был портрет, и, если не ошибаюсь, от него не осталось даже
репродукции.
- Как?!
- Да. Странно, верно? Вот ведь люди - вечно сталкиваешься с их
беспечностью. Кстати, это наводит меня на мысль. В галерее было множество
картин, но взяли именно ту, которая по чьей-то халатности не была
сфотографирована. Остался только снимок девятнадцатого века, но он, конечно,
не в счет. Если хочешь, взгляни, он висит у меня на доске.
На доске в дальнем углу кабинета висели фотографии из так называемого
"дьявольского списка" вещей, пропавших бесследно. Флавия подошла посмотреть.
Старая, слегка помятая карточка с изображением картины была частично закрыта
снимком золотого потира четырнадцатого века, который, по глубокому убеждению
Флавии, давно расплавили и продали на вес. "Такую фотографию ни один суд не
примет", - с сожалением подумала девушка. Но общее представление о картине
она все же давала.
- Взявшись за это дело, я сразу понял: ничего хорошего оно мне не
сулит, - продолжил рассказ Боттандо, - и не только потому, что Каллеоне,
лишившись жемчужины своей коллекции, мог поднять на ноги всю просвещенную
общественность - собственно говоря, он так и поступил. Меня огорчало другое: