"Йен Пирс. Сон Сципиона " - читать интересную книгу автора

слишком доверчивым, слишком милосердным. Он не поспешил уничтожить тех, кто
не соглашался с ним. "В этом разница между нами, - говаривал он. - Мы
доказываем и убеждаем. Мы допускаем возражения. Иначе чем мы отличались бы
от готов? Для чего сенат в нашем бедном краю? Для того чтобы выслушивать
мнения не согласных с нами. Какой смысл собирать совет, если мы не хотим
выслушивать другие мнения? В этом наша сила, а не слабость".
Он заплатил дорогую цену за свои убеждения. Майориан был последней
надеждой Галлии. Ему представилась возможность собрать войско, способное
оттеснить готов, вновь тесно связать Галлию с Римом и укрепить границы. И он
принес ее в жертву, отшвырнул из-за своей щепетильности. Постоянные
разногласия и свары так ослабили этого доблестного человека, что он сам
обрек себя на гибель. Отец Манлия, на которого было возложено управление
Провансом и поддержание порядка в нем, также способствовал катастрофе.
Манлий знал, что не покажет подобной слабости, и его затворничество в своем
поместье частично объяснялось страхом, который внушала эта уверенность. Он
не хотел знать, на что может оказаться способен.
Но тем не менее тревога оставалась; брезгливость омрачала его идиллию и
в конце концов погнала его назад к Софии проверить, не сумеет ли она вернуть
ему душевное спокойствие своей мудростью. И мог бы предвидеть, что вот этого
она не сделает.
- Ну, так скажи мне. Почему ты продолжаешь жить в бездельи? - спросила
она, едва он поздоровался с ней. - Как ты его оправдываешь помимо природной
лени?
Что в этой женщине внушало ему такую уверенность и спокойствие? Каким
образом всего лишь ее взгляда, того, как она улыбалась, было достаточно,
чтобы прогнать его страхи, убедить его, что все проблемы можно понять?
Почему, столкнувшись с трудностью, он всегда задумывался о том, что сказала
бы или посоветовала она? Сразу же после погребения отца он уехал на юг в
Марсель. Она утешила его, успокоила, усмирила его сердце. Из-за ее слов он
не выступил со своими воинами, не дал им волю для неразборчивой мести, что
ввергло бы провинцию в гражданскую войну; опять-таки благодаря ей он не
позволил своей бездеятельности претвориться в злобную ненависть ко всему
человечеству. Вот уже двадцать лет она была его ментором, его наставницей,
его поводырем и ни разу не обманула его ожиданий. Она критиковала, осуждала,
язвила, но никогда не отнимала своей любви. И он принимал этот вызов, всегда
старался не обмануть ее ожидания, хотя и знал, что никогда не сумеет
оправдать их полностью.
Ее вопрос его поразил, хотя и был задан в ее обычной беспристрастной
манере учительницы, испытывающей своего ученика, вынуждая его задумываться
над нежданными вопросами, которые оказывались такими знакомыми, едва были
заданы. Они беседовали в доме, который он подарил ей, - таком же
необставленном, как в тот день, когда она поднялась на холм и вошла в него.
Она вела аскетическую жизнь, как отшельник в пустыне. Никакого имущества у
нее никогда не было - кое-какая одежда и ее книги исчерпывали все, чем она
владела и в чем нуждалась. В этом смысле она все так же принадлежала Греции,
хотя, оставаясь почти столь же архаичной, какой была в Аттике, она все еще
иногда воздавала дань почитания своим наставникам, мертвым уже почти
восемьсот лет.
- Ты подталкиваешь меня оставить созерцательную жизнь и заняться
общественными делами? После всего, что ты говорила мне о достоинствах