"Йен Пирс. Портрет" - читать интересную книгу автора

посредством холста и красок и лучше почувствовать вас в вашем отсутствии. Я
должен написать, чем вы были, а также чем вы станете. И ваше личное
присутствие здесь - большая помеха.

***

Пожалуй, я нашел лазейку в установленном мной правиле. Я не намерен
показывать вам портрет, который пишу сейчас. И в значительной мере потому,
что знаю: вы не уедете, пока не увидите его. Главный мой козырь, чтобы
задержать вас здесь до горького конца. Тот, кто терпеть не может пребывания
в неведении, ни за что не уедет, пока не увидит что-то настолько личное, как
собственный портрет. Меня удивляет, как вы вообще умудрились сдерживаться
так долго. Я почти ожидал, что вы промчитесь через комнату и схватите его.
На вашем месте я бы воздержался. Я без труда вас перехвачу и только стану
еще более скрытным. Вы же не позволяете объектам ваших статей заранее
посмотреть, что вы о них пишете, так ведь? А потому не рассчитывайте и
краешком глаза взглянуть на то, что еще и наполовину не завершено. Но,
полагаю, не будет никакого вреда показать вам тот, который я начал восемь
лет назад. В конце-то концов, он принадлежит вам - оплачен, но не получен. Я
часто прикидывал, вывело ли вас из себя то, как я взял деньги, да так и не
дал ничего взамен. Особенно жаловаться вам не приходится: вы же предложили
куда меньше моих обычных гонораров, и я тогда же предупредил, что вам
придется подождать его завершения. Многие мои клиенты ждали дольше, как вы
знаете.
Вот он. И что вы о нем думаете? Нет, не отвечайте, мне безразлично, что
вы думаете. Он не завершен. Нет, не как картина, в этом смысле он более чем
завершен и не требует ни единого дополнительного мазка. Но вот как портрет
он слишком поверхностен. Я чуть не сжег его пару лет назад, но просто я
никогда не был склонен к такого рода величественным и пустопорожним жестам.
Ну, немножко самокритики. Это портрет друга, вот в чем его роковая
слабость, исправить которую я наконец нашел способ, не переписывая его и не
сжигая, а продолжив его вот в этом, новом. Знаете, я помню каждую минуту,
как писал его. Даже и теперь, смотря на него, я испытываю странную
меланхолию. Было это... когда? Тысяча девятьсот шестой год, десятое июля,
суббота, один из самых великолепных дней в творении Господнем. Вы предложили
позировать в Гемпшире, потому что проводили там лето, а я даже не
подозревал, как мне хотелось выбраться из Лондона. И в восемь утра я сел в
поезд на вокзале Ватерлоо, окруженный всеми моими сумками и мольбертами. Бог
в этот день пребывал на Небесах. Моя выставка в галерее Карфекса имела
успех, не в малой степени благодаря вашей статье о ней. Деньги и заказы
начали поступать сверх ожиданий, особняк в Холланд-парке медленно переходил
из мечты во что-то, что вскоре могло обернуться весомой реальностью. Я
оставил Глазго далеко позади и приближался к тому, что считал местом своего
назначения.
Мы оба преуспели, вы и я. Вы, разумеется, первым с вашей богатой женой,
вашими книгами и статьями и вашей ролью советника американских банкиров,
вашим членством в советах музеев и всем прочим. Но и я с моими неотесанными
шотландскими манерами, убеждавшими позирующих в том, что они заполучили
подлинного художника, тоже был на пути к полному успеху.
Так что могло быть приятнее, чем провести неделю с моим старым другом,