"Йен Пирс. Портрет" - читать интересную книгу автора

купаясь во взаимных самопоздравлениях? Жизнь просто не может стать лучше,
чем она была в то утро. Все было совершенством - от чашки чая, которую я
выпил утром в постели перед тем, как отправиться на вокзал, до бокала
холодного вина, ожидавшего меня на вашей вилле с видом на море за грядой
холмов. Даже поезд оказался почти пустым: в купе я был один, сидел и
покуривал трубку в дремотном удовлетворении.
Но! Червь тревоги не дремал. Продлится ли это? А что, если нет?
Разумеется, ни о чем таком я не думал, но он затаился во мне, питался и ждал
своего шанса. Различные элементы, которые привели меня сюда, уже
формировались вокруг меня и во мне. Чем, в конце-то концов, я был?
Художником на грани полного успеха с двумя карьерами, которыми я непрерывно
жонглировал. Портретист и другой. Властная фигура с длинными кистями,
фотографирующаяся для модных журналов, и человек, который тратит свое время
на наброски старых докеров, нищих беженцев, усталых продавщиц, молодых
парней, нализывающихся в пивных и хлопающихся в грязь за их порогом. Грезя о
лишенных надежды, больных, мертвых. Они все больше превращались для меня в
одержимость, хотя я никогда не выставлял их. Это были темные картины,
непокупные. Но прятал я их по другой причине. Они были не очень хорошими, и
я это знал. И вовсе не потому неоправданно сомневался в себе. Я все еще
сохранял многое от журнального иллюстратора. Писал я со страстью и энергией,
а результаты оказывались посредственными, снисходительными, полными
пренебрежения к изображаемым. Причем не в том стиле, каким кто-нибудь
захотел бы любоваться на стене своей гостиной.
И я писал мои светские портреты, и посещал все более и более
фешенебельные званые вечера, и знакомился со все более и более интересными
людьми, и грезил о Холланд-парке. Каким соблазнительным, каким блистающим
было все это! И как к тому же легок этот успех. Требуется только
обеспечивать людей тем, что их привлекает, отражать их самих в их
собственных глазах, и они наперегонки начнут совать деньги в вашу протянутую
руку. Я превращался в дельца и начинал мыслить как делец. Я отбирал заказы с
учетом того, что они мне обеспечат: связей, которые я завяжу. А не потому,
что они были интересными людьми со сложными личностями или трудными лицами.
Я приехал в ваш дом и начал писать вас в вашем кабинете. Этот портрет -
критик, как молодой человек, и который я теперь пополняю критиком в
обеспеченных зрелых годах. Оно подавляло меня, это место. Эти книги, эти
драгоценные предметы в прихотливом разнообразии! Китайский фарфор, гобелены,
скульптуры. Беззаботный переизбыток эрудиции, безмятежная непринужденность
видного положения. Для вас это было столь же естественным, как дыхание, и вы
использовали это, чтобы подчинять других своей воле. Не притворяйтесь, будто
этого не было. И оно оказало воздействие на портрет, который я писал. Вы
навязывали мне себя, это сквозило в каждом мазке. Я писал не то, что видел,
а то, что вы хотели показать.
Вы замечали, как день за днем я приходил во все более мрачное
настроение? Нет, вы никак не могли этого не заметить. Я вел себя
непозволительно даже по моим очень терпимым нормам. Я играл художника, но
так скверно, без юмора или грации. Я не был похож на Огестеса Джона, который
умеет обворожить женщину, соблазняя ее дочь, развлекать мужчину, обчищая его
винный шкафчик. Да я и не хотел. Чем дольше я оставался там, тем больше мне
хотелось оскорблять. И, думаю, я блистательно преуспел. Моя грубость
поражала даже меня, - мои презрительные издевки, ведь для меня они не