"Йен Пирс. Портрет" - читать интересную книгу автора

сознавал, насколько удовлетворяю некую вашу потребность. Для меня все было
внове, а вы все уже видели, и не один раз. Со мной на буксире вы могли вновь
испытать волнение открытия, ощутить радость новизны. Потому-то, я думаю, вы
так настойчиво пропагандируете новое в искусстве, вы непрерывно ищете
чего-то, что может вас возбудить, вызвать энтузиазм, которого слишком
привилегированное образование вас лишило.
Никто прежде не принимал меня всерьез. Вы первый не сочли меня
талантливым только в самообмане. Конечно, вы меня патронировали, но ведь вы
патронировали всех. Однако даже я сообразил, что вам нравилось быть рядом,
когда я видел что-то в первый раз - открывал для себя художника, о котором
не знал ничего, в изумлении смотрел на шедевр, известный вам с младенчества.
Вы могли рассказать мне про этого художника все, препарировать его искусство
и облечь его гений словами. Но вы не могли окаменеть от восторга, не могли
задрожать от переизбытка чувств. Я обеспечивал вам это, а взамен вы
содействовали моему образованию. До встречи с вами меня поддерживало только
врожденное шотландское упрямство, но я уже знал, что его одного мало. Я
любил вас за это и всегда буду любить. Потому что, в конце-то концов, вы не
ошибались: я хороший художник.
Я ушел с головой в работу под вашим руководством, трудился все часы дня
и ночи, чтобы добиться от себя лучшего, и слагал мои достижения к вашим
ногам, будто преданный пес, бегущий к хозяину с брошенной палкой. И я
действительно стал лучше, в том и этом обрел мастерство, на которое и не
надеялся. Я научился рисовать, не искать безопасности, не прятаться за своим
умением. Ах какое это было блаженство! Те вечера, которые мы проводили
вместе, я все еще вспоминаю как самую лучшую пору моей жизни. И я хотел,
чтобы она продолжалась вечно. Я не хотел узнать вас поближе, не хотел думать
о тенях и скрытых тонкостях. Но невинность приятна только потому, что она
преходяща.
Каким образом меняются выражения? Я провел годы, разглядывая
человеческие лица, но для меня это по-прежнему тайна. Крохотное, не
поддающееся измерению движение брови к глазу и носу; едва различимое
напряжение или ослабление мышцы в щеке и в шее, легчайшее подрагивание губ;
блеск в глазах. Но мы же знаем, что глаза вообще не меняются, что самое
превозносимое проявление эмоций - чистейшая иллюзия. И вот такие мельчайшие
сдвиги на лице отличают презрение от уважения, любовь от злобы. Некоторые
люди прямолинейны, их лица может читать всякий, кто захочет; некоторые более
сложны, и правильно читать их лица способны только самые близкие. А
некоторые непостижимы даже для самих себя.
Мне понадобились годы, чтобы определить выражение вашего лица, с каким
вы смотрели на работу Эвелин в тот день в atelier <Мастерская (фр.)>. Иногда
мне сдается, что весь мой путь художника, даже самая моя жизнь могут быть
расценены как устремление расшифровать этот взгляд, снять слой за слоем,
погрузиться в ваше сознание и соединить воедино раздробленные эмоции и
реакции, которые я тогда увидел, но не сумел понять. В конце концов мне это
удалось. Вскоре я расскажу вам, как именно.
Итак, выражение было загадочным, но не реакция. Она была ясна, как удар
колокола. Вежливое пренебрежение. Даже не презрение. Оно было весомым, я
последовал вашему восприятию, но не настолько, чтобы сказать что-нибудь;
даже тогда я сумел уловить в ней частицу себя. И мне стало тревожно. Потому
что моя непосредственная реакция была иной - краткий толчок, который