"Йен Пирс. Портрет" - читать интересную книгу автора

запыхаться. Ночью в бурю, когда прилив рушит волны на скалы, это совсем
другое. Стоит поскользнуться, и вам конец. Я чуть не сорвался. Ужас меня
парализовал, как никогда в жизни, а когда я добрался домой, огонь погас, а
одно окно было выбито, мои бумаги промокли и были разбросаны по всей
комнате. Несколько часов непогоды сокрушили мою жизнь, свели меня к
дрожащей, хнычущей твари. Мне был отчаянно необходим огонь, и надо было
чем-то закупорить окно. На первый пошли альбомы с набросками, для второго я
использовал холст с мольберта. Мое искусство спасло меня. Впервые, говоря
откровенно, оно вообще оказалось полезным. Кстати, могу порекомендовать оба
способа: бумага в альбомах высшего качества и отлично горит, а холст, густо
покрытый слоями масляной краски, не пропустит и капли дождя.
Но я отвлекся. Имел я в виду то, что, пока я сидел в таверне, причалила
рыбачья лодка, и команда ввалилась в зал подкрепиться горячим коньяком. Они
были измучены, неистово возбуждены. Буйство шторма заразило их. Глаза у них
горели, их лица дождь исхлестал в воплощение красоты. Даже их движения
обладали необыкновенной грацией; после многочасовой борьбы с морем пройти к
столику, поднять стакан, говорить нормальным голосом было до нелепости
легко. В них была жизнь, и она горела тем ярче из-за того, что могла вот-вот
оборваться. И женщины их отозвались тем же: даже самые сварливые из них
собрались вокруг с возрожденным интересом, прикасались к ним и бесчисленными
еле заметными знаками показывали, что опасность возбуждает их. Бьюсь об
заклад, пусть некоторые мужчины и устали настолько, что еле держались на
ногах, но все равно в эту ночь было зачато много младенцев. Дети шторма
называют их.
Хорошая жизнь, скверное искусство. Я внимательно изучал их, пока они
сидели там, разговаривая негромко и с таким воодушевлением! Багровость их
щек, одушевление в их глазах, движения, в которых быстрота перемежалась
истомой - но истомой измученности, а не салонной скуки. Они бы воплотились в
такие безобразные картины! Эти чрезмерные оттенки цвета, эти позы, которые
стали бы такими нелепыми, едва из них было бы изъято движение. Можно было бы
создать прекрасную картину, но она оказалась бы таким скудным отражением
реальности, что едва ли стоило ее писать.
Как воплотить в красках пар, поднимающийся от их одежды, буквально
ощутимую на ощупь смесь возбуждения и облегчения, страха и измученности? Не
физической усталости, она была вполне очевидна, хотя все равно нелегко
поддалась бы воплощению. Я говорю о душевной измученности кого-то, кто
оказался лицом к лицу со смертью и был спасен. Кого-то, кто столкнулся с
фактом, что быть живым - это бездумный подарок ничего не знающего,
безразличного моря. Или Бога, если это вас больше устраивает, как, вероятно,
и их. Воплотить в образы это невозможно, поскольку картины существуют только
в сознании смотрящего, а мало найдется людей, понимающих такое неистовство.
Подобная картина будет восприниматься лишь в ограниченном репертуаре
посетителей галерей. Они увидят убогость таверны, грязную одежду, небритую
усталость людей. И отнесут ее к традиции жанровых картин, восходящей к
голландцам, или же уподобят ее сентиментальным поделкам викторианцев. "Отдых
моряков" или что-то в таком же роде.
И да, я все-таки написал ее, так как мне было стыдно, что я все еще
боюсь рисковать. Я работал над ней много недель и горжусь результатом.
Лучшее, что я когда-либо создал, потому что в ту ночь я чуть было не
сорвался с обрыва и ощутил, что такое настоящий ужас и настоящее облегчение.