"Йен Пирс. Гибель и возрождение " - читать интересную книгу автора

- Я уже начал об этом догадываться.
- А где вы сейчас проводите службу? Ведь Менцис, насколько я понимаю,
оккупировал вашу часовню?
- О, мы перебрались в трапезную. Иногда проводим службу в библиотеке.
Надо сказать, там гораздо удобнее: в часовне сыровато, особенно зимой.
Поскольку многие братья уже не первой молодости...
- Понятно. Для них это - истязание плоти.
- Простите?
- Нет, ничего.
- Пожалуйста, можете ждать его в часовне. Потом расскажете мне, чем он
там занимается. Хорошо? Нам он не позволяет смотреть на свою работу раньше
времени.
Аргайл остался один и, чтобы убить время, пошел осматривать церковь.
Она оказалась очень красивой - по крайней мере когда-то была красивой. По
самым грубым прикидкам она была возведена не позднее пятнадцатого века. Дэн
Менцис оставил в ней достаточно свободного места, чтобы Аргайл смог оценить
простоту и изящество старинной церкви - несмотря на скромные размеры, в ней
присутствовали и величие, и гармоничная красота.
В семнадцатом веке строение, судя по всему, подверглось модернизации,
но и здесь чувство меры не изменило архитектору. Его херувимы и ангелы на
потолке, позолоченный лиственный орнамент и завитушки не нарушили
оригинального стиля. Аргайл вздохнул с облегчением. В принципе он являлся
ярым приверженцем барокко, но иногда в результате стараний отдельных
представителей этого направления прелестные здания превращались в безвкусные
постройки нуворишей.
Изучив архитектуру церкви, Аргайл перешел к живописи. В первую очередь
его интересовал Караваджо. К разочарованию Аргайла, на стене висела пустая
рама, но даже по размерам ее он мог с уверенностью сказать, что это не
Караваджо. Тот не писал таких больших картин. В гигантском соборе
Сан-Андреа-делле-Валле или в Сан-Агнезе это полотно казалось бы совсем
небольшим, но здесь оно выглядело огромным. Глядя на него, можно было
подумать, что стены церкви возвели только для того, чтобы художник смог
водрузить на них свое мрачное нравоучительное произведение. Картина была
здесь столь же неуместна, как завывания плакальщиц на свадебном пиру. И
конечно, размеры - восемь на двенадцать футов. Такую не очень-то и украдешь.
Хотя, на взгляд Аргайла, церковь от такой утраты только выиграла бы.
Единственное полотно, которое здесь действительно на своем месте, подумал
он, так это маленькая "Мадонна" в боковом приделе.
Небольшая картина, вернее, даже икона, сильно потемнела от времени, он
с трудом разглядел образ женщины с младенцем, вольготно раскинувшимся у нее
на руках. Тяжелый золотой оклад шел по контуру изображения, от головы к
плечам и ниже. Как ни странно, перед иконой не было ни одной зажженной
свечи. Аргайл не переносил, когда кто-нибудь страдал в одиночестве, всеми
заброшенный и забытый. Бросив в ящик для пожертвований монетку, он зажег и
поставил перед "Мадонной" свечу. "Вот так, любовь моя", - подумал он.
- Спасибо, синьор, - произнес тихий женский голос - такой нежный и
мелодичный, что подверженный суевериям Аргайл аж подпрыгнул.
- Простите, я испугала вас.
Аргайл обернулся и увидел перед собой женщину средних лет. В руках у
нее были щетка и пластиковое ведро.