"Йен Пирс. Гибель и возрождение " - читать интересную книгу автора

- Нет-нет, ничего, - быстро сказал он. - Я не слышал, как вы подошли.
Кто вы?
- Я убираюсь в церкви, - сказала она. - Мы всегда следили здесь за
порядком.
- "Мы"?
- Моя семья.
- О-о...
Повисла непродолжительная пауза, в течение которой они с любопытством
разглядывали друг друга. Женщина была плотная, приземистая, с чем-то
неуловимым в осанке, что выдавало в ней истинную римлянку - всех жительниц
Вечного города отличают гордая посадка головы и уверенная поступь. У женщины
было доброе лицо и загрубевшие от постоянного контакта с холодной водой
руки. Поверх поношенного домашнего платья в цветочек она набросила
дешевенькое пальто - должно быть, чтобы уберечь платье от грязи. На ногах у
нее красовались чудные розовые шлепанцы с помпонами - вероятно, благодаря
этим шлепанцам она и сумела подкрасться так неслышно.
- Моя госпожа, - сказала она, указывая на икону и приседая в легком
поклоне.
Странно, подумал Аргайл. Обычно говорят "Наша госпожа". Или у римлян
так принято? Раньше он не обращал на это внимания.
- Она обладает огромной силой.
- Что вы говорите? - с вежливой отстраненностью откликнулся Аргайл.
- Она охраняет тех, кто к ней добр, и наказывает плохих людей. Во время
войны войска оккупантов подошли совсем близко к нашему кварталу, и тогда
народ собрался в церкви и стал просить у нее помощи. В этой части города не
упало ни одной бомбы.
- Вам повезло.
- Везение здесь ни при чем.
- Конечно, - быстро поправился Аргайл. - Только мне кажется, икона
висит здесь какая-то... заброшенная.
Женщина прищелкнула языком, выказывая свое огорчение и осуждение в
связи с этим фактом.
- Мы живем в проклятое время. Что уж говорить про других, когда даже
священники от нее отвернулись?
Разговор начал утомлять Джонатана. Подобные речи всегда вызывали у него
нечто вроде приступа клаустрофобии. Он вдруг страстно захотел мгновенно
перенестись в какое-нибудь другое место. Опасаясь подтолкнуть женщину к
дальнейшим излияниям и в то же время не желая показаться грубым, он
равнодушно произнес:
- Да, в самом деле.
- Они перестали пускать сюда людей; это так грустно и так неправильно.
Церковь должна быть открыта, чтобы все желающие могли прийти к ней и
попросить ее заступничества. Или поблагодарить.
- Э-э...
- Сейчас сюда могу входить только я. Я ухаживаю за ней...
- Доброе утро!
Голос прогремел как пушечный выстрел, отразившись эхом по каменным
стенам. Одновременно с ним сумрак церкви пронзил яркий сноп света. В двери
вошел Дэн Менцис.
- Чао, синьора, - бодро приветствовал он уборщицу. - Как себя