"Владимир Печенкин. Два дня 'Вериты'" - читать интересную книгу авторамое лицо.
- Болела голова, а теперь прошло,-беззаботно ответил я.-Всегда приятно, если ничего не болит. Садитесь, герр Шпеер, поболтаем немного. Он взглянул с удивлением-"болтать" у нас не было принято,-но послушно сел, чинно положив на колени широкие ладони и поджав длинные ноги. "Черт его возьми,- подумал я, глядя на нежданного визитера,-да он просто сам напрашивается в первые подопытные! Раз уж вы явились, герр Шпеер..." - Вы родом из Штатов, герр Шпеер?-спросил я и незаметно, как бы в рассеянности, включил рубильник, отступив затем к окну, за пределы импульсного луча. - Нет, я настоящий немец, из Фатерланда. Моя родина - Бавария. Шпеер приосанился, развернул плечи, как будто встал "во фрунт". Но сразу сник, ссутулился, словно устыдившись чего-то. - Как же вы оказались здесь? О, генератор действовал! Обычно бледные щеки немца зарумянились, заблестели глаза, и у него начался неудержимый приступ словоизлияния. Замкнутый, угрюмый Шпеер заговорил, прижимая ладонь к сердцу, словно в кирке на исповеди. - Все это очень просто. И все это очень сложно для меня. Я был... Я был офицером Третьего рейха! Оберлейтенантом вермахта, да. Я воевал на восточном фронте... Боже мой, как я остался жив в этом ужасе! И для чего я остался жив?! А потом бои в Польше, в Германии... в моей родной Баварии! Нас били, боже мой, как нас били! Я был уже лейтенантом в начале войны, когда солдаты рейха победно входили в Прагу, в Париж! Когда оркестры наши победы в России... Помню только, как нас били у себя дома, в Германии... О, Германия, несчастная страна, несчастный народ! Передо мной сидел жалкий, словно выжатый человек, рыжеватый уже и лысеющий, бывший обер-лейтенант рейха. Сидел и плакал широко раскрытыми белесыми Глазами, всем ссутуленным телом. Ничего хорошего не дала ему правда. - У вас семья в Фатерлянде? - Была. Была, да... До сорок пятого года. Все кончила американская бомба. Домик наш... стоял у самой железнодорожной станции. Маленький тихий домик, с садиком... весь в цветах... моя муттер любила цветы, да...он вынул чистый, аккуратно сложенный носовой платок, вытер лицо, скомкал.-Когда я наконец догадался дезертировать и пришел в мой городок... дома, моего дома уже не было. Моя Гертруда, две дочки и муттер... Больше ничего у меня не было... И я не мог вынести, я бежал-от боли, от выстрелов, от грохота... от моей Германии! Куда угодно, лишь была бы тишина! Пусть в Америку, да! Америка никогда всерьез не воевала. Мой дальний родственник из Кёльна, группенфюрер, собрался за океан. Ему нельзя было оставаться, потому что слишком много у него на счету разного... Но он успел кое-что награбить, когда завоевывал Европу. И теперь хотел в Америку. Я умолил этого мерзавца взять и меня. Все равно ему нужен был человек, который присматривал бы за вещами, и он согласился... - Вас-то что заставило бежать? Вы натворили что-нибудь? - Я служил офицером связи, что я мог натворить? Служил, не |
|
|