"Пират и язычница" - читать интересную книгу автора (Хенли Вирджиния)

Глава 4

– Довериться женщине? Да я скорее добровольно отдам душу дьяволу! На свет еще не родилась такая, на которую можно было бы положиться! – пренебрежительно заметил Рурк Хелфорд, разворачивая веером сданные ему карты.

– Ты прав, подобные создания встречаются реже, чем золотые слитки на лондонских мостовых, – цинично усмехнулся Карл Стюарт.

Не далее чем пять минут назад Бакингем не преминул сообщить Рурку, что своими глазами видел, как его любовница заигрывает с герцогом Йорком. Бакингем говорил громко, не заботясь о том, что его могут услышать остальные приглашенные. Сегодня здесь присутствовал цвет столичного бомонда. В гостиной королевы шла азартная карточная игра, и на столиках громоздились груды золотых монет. Покои Екатерины Португальской с некоторых пор стали весьма оживленным местом собраний, поскольку Карл II предпочитал проводить здесь вечера. Он делал все возможное, чтобы выглядеть в глазах света примерным супругом, и, вероятно, преуспел бы в этом, если бы не пресловутое яблоко раздора, а именно – его давнишняя пассия и официальная фаворитка Барбара Палмер.

Карл слегка повернул голову и посмотрел на Барбару, сидевшую в другом конце комнаты. Та вопросительно подняла брови, но король лишь многозначительно подмигнул и, вновь обернувшись к партнерам, пожал плечами. Барбара, бесспорно, прелестна, и ее пышная красота до сих пор неотразимо влечет его. Как можно устоять перед видом этих волос цвета красного дерева, рассыпавшихся по подушкам! А изумительные спелые груди, едва умещавшиеся в огромные мужские ладони! Если бы только ко всем своим внешним достоинствам она обладала и душевными… было бы воистину прекрасно, когда бы ее вспыльчивость уравновешивалась большей покорностью, властность – уступчивостью, эксцентричность – благоразумием, а требовательность – верностью.

Лорд Хелфорд изо всех сил старался сохранять спокойствие. И хотя лицо его при этом оставалось невозмутимо-равнодушным, в душе кипел гнев на Бакингема. Он всегда терпеть не мог этого выскочку, но ничего не поделаешь, приходилось приветливо улыбаться – такие враги опасны. Что же до Энн Эшли, очередной любовницы Рурка… Бакингем, вероятно, не солгал, и эта потаскуха действительно вешалась на шею брату короля, Джеймсу. Разумеется, Хелфорд известил ее, что скоро отправляется в Корнуолл, но, черт возьми, негодница могла хотя бы дождаться, пока постель остынет, прежде чем искать ему замену! Правда, Энн просила Рурка взять ее с собой и даже лепетала что-то о женитьбе. Его твердый и решительный отказ, по всей видимости, и стал причиной столь откровенного флирта с герцогом. Но Хелфорд ни о чем не жалел. Уж у него хватит здравого смысла, чтобы не жениться на собственной любовнице! Ах, у всех женщин на уме одно: продаться тому, кто больше даст.

Рурк неожиданно вспомнил свою первую содержанку. Трудно поверить, каким он был тогда наивным простаком, но она ловко забросила приманку, и Рурк попался, словно форель на крючок. Больше года эта тварь тянула из него деньги, утверждая, что именно он – отец рожденного ею ребенка, пока приятель Хелфорда Сандвич, не напившись до беспамятства, признался, что обрюхатил девчонку, прежде чем передать ее Рурку. Что же, он прекрасно усвоил урок. В первый и последний раз позволил женщине одурачить себя!

Бакингем, мгновенно сообразив, что король и Хелфорд погружены в невеселые раздумья, тотчас воспользовался столь необычайной рассеянностью партнеров, и не прошло и получаса, как горка золотых монет перекочевала к нему. И хотя сами по себе деньги мало что значили для герцога, ему доставляло тайное и злорадное удовлетворение наблюдать за недовольными лицами участников игры.

Раздосадованный, Карл поднялся и встал за спиной ее величества. Последнее время Екатерина не на шутку увлеклась картами, хотя и считала подобные привычки порочными и искренне каялась на исповеди в совершенных грехах. Муж, наклонившись, что-то прошептал ей на ухо. Королева последовала его совету и тотчас выиграла.

Ближе к полуночи Карл снова нагнулся к жене, на этот раз с куда более игривым предложением. Согласно этикету, гости не могли покинуть гостиную раньше королевы, и когда та неохотно поднялась и позвала своих фрейлин, многие из собравшихся облегченно вздохнули. К счастью, сегодня оркестр не был приглашен, а следовательно, танцев не будет, иначе веселье могло бы затянуться до рассвета. Но все равно прошло более часа, прежде чем ушел последний из камер-юнкеров короля. Карл, уже облаченный в парчовый халат, проследовал в покои ее величества. Следом трусили его любимые спаниели.

К его ужасу, оказалось, что жена молится, стоя на коленях у маленького алтаря, который она велела установить в гардеробной, а две фрейлины-португалки все еще бодрствуют. Король вежливо кашлянул, надеясь, что они поймут намек и удалятся, но этого не произошло. Карл, добродушный и учтивый по характеру, терпеливо выждал еще минут двадцать, уверенный, что этого времени вполне достаточно, чтобы прочитать с дюжину молитв. Наконец, выйдя из себя, он широко распахнул дверь, соединявшую гардеробную со спальней, и впустил собак, поскольку хорошо знал, что португальцы в отличие от англичан не питают особой привязанности к домашним животным. Однако даже эта решительная мера не напугала женщин. Раздраженный, монарх сам направился к упрямицам, чтобы поскорее устранить все препятствия.

Коленопреклоненная Екатерина, в просторной ночной рубашке, набожно сложив руки и устремив взгляд на распятие, беззвучно шевелила губами.

– Дорогая, ложись в постель, пока окончательно не простудилась. От пола так и несет холодом! Это до добра не доведет!

– Еще минуту, Карл, – мелодичным голоском пообещала королева, но король перехватил уничтожающий взгляд графини Пеналва и стиснул зубы.

– Леди, разрешаю вам удалиться, – процедил он.

Графини Пеналва и Понтевал, неизменные спутницы и компаньонки королевы, переглянулись и вопросительно уставились на Екатерину. Король начинал потихоньку злиться, но, не теряя самообладания, шутливо заметил:

– Кровь Христова, леди, неужели вы все еще считаете, что Екатерину следует оберегать от меня, ее законного мужа? Она моя жена, и поскольку вы постоянно на страже, мне приходится встречаться с ней урывками!

Дамы явно не одобряли ни поведения, ни манер Карла Стюарта и даже не считали нужным скрывать свои чувства. Но приказ монарха – закон для придворных, поэтому они с величайшей неохотой присели перед ним и удалились с видом нерадивых пастухов, бросивших в пасть волку невинную овечку.

Дождавшись их ухода, Карл подошел к жене и мягко заметил:

– Любовь моя, поверь, ты самая безгрешная из всех женщин на свете! Почему же ты мучишь свои прелестные ножки, моля Господа о прощении?

Екатерина отвернулась от алтаря и вызывающе воззрилась на мужа:

– Я молюсь не за себя, Карл, а за тебя!

– Ах, дорогая, даже сотри ты свои коленки до костей, все равно вряд ли спасешь мою душу.

Он улыбнулся жене, и при виде этого очаровательно-мальчишеского лица ее сердце почти растаяло. Взяв Екатерину за руки, Карл решительно поднял ее с пола и прошептал:

– Пора в постель, любимая.

Он уже нагнул голову, чтобы поцеловать ее розовые губки, но Екатерина поспешно отстранилась, тем самым подтвердив его худшие подозрения. Она намеренно отказывает ему в супружеских утехах, желая чего-то добиться или… или обсудить нечто крайне неприятное.

Карл пожал плечами. Все, чего он хотел, – провести часок-другой в любовных играх и надеялся, что его семя даст ростки и на свет появится будущий наследник короны. Бог видит, ожидать при этом особого пыла от жены не приходится. Она никогда не сможет удовлетворить его сладострастные порывы, и Карл давно уже смирился с судьбой и старался быть с Екатериной добрым и ласковым, хотя неизменно ханжеское восприятие всего, что так или иначе касалось человеческих взаимоотношений, начинало немного надоедать ему.

Екатерина позволила увлечь себя в спальню, но отказалась ложиться.

– Карл, – храбро начала она, – ваша жестокость и бездушие лишают меня покоя!

– О, Кэтрин, даже я не способен быть таким чудовищем, каким ты меня изображаешь! – возразил он.

Королева невольно покраснела, вспомнив, что за все время их совместной жизни супруг не сказал ей ни одного недоброго слова. Придворные посмеивались над ее манерой одеваться, ломаной речью и жеманством, но Карл всегда был воплощением великодушия. Королева едва слышно всхлипнула.

– Опять эта женщина! – прошептала она, глядя на него с упреком в глазах.

Карл мудро хранил молчание.

– До меня дошли слухи о том, что вы собираетесь сделать ее графиней! – гневно топнула ножкой Екатерина. – Я этого не желаю, ясно вам?!

– Дорогая, поймите, что любые почести, оказанные миссис Палмер, ни в коем случае не бесчестят вас в глазах общества.

– Неправда! Это публичная пощечина мне! Подумать только, выставлять напоказ свою… свою…

Обычно желтоватое лицо молодой женщины сейчас было залито темным румянцем. Карл тоскливо посмотрел на широкую кровать, где уже успели разлечься оба спаниеля, и присел на самый край.

– Сердце мое, нет ничего зазорного в том, чтобы считаться официальной любовницей короля. Ты хочешь раз и навсегда покончить с этой связью, но было бы поистине некрасиво избавиться от бедняжки, как от поношенного платья. Она мгновенно станет парией, а придворные, словно стая волков, набросятся на нее, чтобы разорвать. Даруя ей титул, я просто выполняю свои обязательства перед ни в чем не повинной женщиной. Монархам пристало быть благородными, Екатерина!

– Какие обязательства? – вспыхнула королева.

Судьба наградила Карла суровой, деспотичной матерью, которая всю жизнь пыталась заставить сына плясать под свою дудку. Многие женщины принимали добродушие и покладистый характер короля за слабость и считали, что могут безнаказанно вертеть им. Однако они жестоко ошибались.

Королева разразилась рыданиями:

– За моей спиной шепчутся… пересуды… вы считаете меня бесплодной!

Карл обнял жену и, нежно приподняв ее подбородок, заглянул в глаза.

– Я ничего подобного не думаю, милая. И сегодня же положу конец всем сплетням, – пообещал он, снимая с нее рубашку и сбрасывая халат.

Согнав на пол собак, он уложил жену и прижал к себе. Она спрятала лицо на широкой груди мужа, обливая его слезами. Карл терпеливо дожидался, пока она выплачется. Екатерина была маленькой и хрупкой, как десятилетняя девочка, но он все же принялся ее ласкать, чуть сжимая крохотные соски, и, осыпав поцелуями, прошептал:

– Ни слова больше о леди Каслмейн!

С некоторых пор он намеренно величал Барбару титулом, который собирался ей даровать.

– Боюсь, ничего не выйдет, – тихо, но упрямо пробормотала Екатерина и, чуть поколебавшись, выпалила: – Я просила лорд-канцлера Хайда запретить парламенту утвердить ваш указ.

Карл пришел в бешенство. Королева, такая милая и сговорчивая с виду, на сей раз, похоже, была исполнена решимости добиться своего. Откинув одеяло, король спустил на пол длинные мускулистые ноги.

– Доброй ночи, мадам, – холодно бросил он.

– Куда вы, Карл? – жалобно охнула королева. Но король промолчал, считая, что все ясно и без слов. Он пересек уединенный сад и свернул на Кингз-стрит, идущую вдоль дворцовых угодий. До роскошного особняка Барбары Палмер было рукой подать. Стояла глубокая ночь, но Карл предчувствовал, что его встретят с распростертыми объятиями.

Лакеи и глазом не моргнули, увидев короля Англии, преспокойно поднимавшегося по высокой лестнице в спальню хозяйки. Барбара, к счастью, оказавшаяся одна в постели, уже давно спала, но, заслышав знакомые шаги, тотчас встрепенулась.

– Не вставай, дорогая, я сейчас приду к тебе, – пообещал Карл, раздеваясь. Однако Барбара сбросила одеяло, зажгла свечи и поднялась, гордо красуясь перед королем своими прелестями, едва скрытыми полупрозрачной сиреневой рубашки. Глаза Карла потемнели от желания, но любовница предостерегающе выставила перед собой руки:

– Сир, нам надо потолковать.

Карл обреченно вздохнул. Разговор, по-видимому, предстоит серьезный, иначе она не обращалась бы к нему столь официально.

– Позже, Бэбс, позже. Смотри, при одном взгляде на тебя моя плоть отвердела, как мрамор.

Он одним прыжком оказался рядом. Умелые, ловкие руки стянули с полных плеч бретельки рубашки, обнажая тяжелые груди. Сжав мягкое полушарие, он поднес его к своим губам, как драгоценную чашу. Еще мгновение-другое – и в ней пробудится бешеная, неукротимая страсть.

Тряхнув великолепной гривой рыжевато-коричневых волос, Барбара принялась ласкать восставшую плоть, но, едва заслышав мучительно-сладострастный стон мужчины, тут же отступила:

– Не потом, а сию секунду. Ваша мраморная толкушка может и подождать! Карл, до меня дошли ужасные слухи! Какой кошмар! Мне просто не хочется больше жить! – театрально заламывая руки, воскликнула Палмер. – Мои враги сговорились лишить меня всякой надежды на титул, который вы так щедро обещали мне!

– Барбара, ты знаешь, я сделаю все, чтобы ты стала графиней Каслмейн, – утешил Карл любовницу. – Пойдем в постель, король истомился по твоим ласкам!

– Все, что в ваших силах! – фыркнула она. – Должно быть, у старого негодяя Хайда куда больше власти, чем у монарха! Избавьтесь от него, Карл!

– В каком-то смысле он действительно могущественнее меня. Хайд – лорд-канцлер и спикер палаты лордов.

– Что ж, если вы позволяете всем и каждому, включая собственную жену и парламент, диктовать себе, как поступить, понятно, почему все ваши обещания остаются пустыми словами.

– Ее величество не старается взять надо мной верх, – с легкой иронией бросил Карл, – это ты, любовь моя, при каждом удобном случае пускаешь в ход зубы и когти. Наверное, потому, что знаешь, как прекрасна в гневе, – вкрадчиво прошептал король, кладя руку на голое плечо Барбары. Но та мгновенно сбросила ее.

– Вам всегда удается перехитрить меня и воспользоваться моей добротой! Считаете, что все можно уладить в постели? – взвизгнула женщина.

– По большей части именно так и бывает, любимая. Ну же, Барбара, успокойся, не секрет, что ты желаешь меня так же сильно, как я – тебя.

Загорелая ладонь снова легла на ее грудь, и Барбара тихо застонала:

– Нет, нет, не-е-е-ет, Карл, в другой раз! При мысли о том, чем я для вас пожертвовала, кровь стынет в жилах, а теперь вы даже не пытаетесь защитить меня!

– Пожертвовала? – с усмешкой переспросил Карл, вспоминая золото, драгоценности и поместья, которыми осыпал ее.

– Я стала притчей во языцех в Уайтхолле.[10] Каждый придворный знает, в чьей постели его королевское величество днюет и ночует! Я погубила свою репутацию, предала мужа!

Распахнув двери, она трагически воскликнула:

– Пойдем в детскую, и там я покажу вам живые свидетельства моей растоптанной жизни!

– Да успокойтесь же, Барбара! Как можно будить невинных детишек в такой час! Жестокая, бессмысленная затея!

Король в который раз тяжело вздохнул:

– Жаль, что вы не нашли в своем сердце хотя бы немного любви ко мне, Бэбс! Я только что битых два часа ссорился из-за вас с ее величеством.

– Неужели? – с довольным видом промурлыкала фаворитка и, подойдя к столу, налила себе бокал белого рейнского вина. Высоко взметнувшееся в камине пламя на миг очертило соблазнительные формы, просвечивавшие через тонкий шелк, и Карл закусил губы, пытаясь сдержаться, чтобы не взять ее силой.

– Кажется, и ты не собираешься пускать меня в свою постель, верно? – усмехнулся он.

– Нет, пока этот вопрос не будет улажен, Карл.

Король взял со стула бархатный халат:

– В таком случае, ради всего святого, накинь хотя бы это… ты сводишь меня с ума!

– Знаете ли вы, что ее величество строжайшим образом запретила Хайду подписывать указ о даровании мне титула? – прошипела Палмер.

– Кларендон никому не позволит совратить себя со стези долга, будь то Катерина или даже я сам, – пояснил король.

Барбара, разъяренно взвизгнув, схватила флакон дорогих духов и швырнула в стену.

– Кларендон? Кларендон? – повторяла она, словно взбесившийся попугай. – Значит, это правда… вы сделали его графом, а мне отказали в титуле!

– Я ни в чем не отказывал вам, Барбара.

Но фаворитка уже билась в истерике:

– Все эти годы я была вам вернее супруги и вот какой награды удостоилась… выброшена на улицу… покинута… отвергнута!

– Женские измены исстари вошли в поговорку, – цинично произнес король, – и вы не исключение. Что же до последних обвинений, каждый может подтвердить, что я давно готов броситься в любовную схватку со всем пылом истомившегося по ласкам мужчины и провести с вами остаток ночи. Беда в том, Барбара, что вы, кажется, получаете гораздо больше удовольствия, доводя меня до белого каления, чем от моих ласк.

Женщина окончательно потеряла голову.

– Вы прекрасно знаете, что это неправда! Я самая страстная женщина из всех, что вы любили, и в постели ничем не уступаю вам! Всегда рада исполнить любые прихоти, которые приходят на ум моему повелителю! – вопила она, словно базарная торговка, нисколько не заботясь, что их могут услышать.

– Верно, – с сожалением кивнул король, – но дело в том, что я одиннадцать лет скитался по Европе с протянутой рукой, как нищий, и больше этому не бывать! Я никого и ни о чем не собираюсь молить, Барбара.

Надев свой камзол пурпурного бархата, Карл повернулся к двери.

– Эти приступы гнева и внезапные слезы – вещь опасная, Барбара. Вам следует позвать лекаря и хорошенько полечиться. Лично я нахожу их крайне утомительными, – обронил он на прощание. – Желаю вам спокойной ночи, или, точнее, доброго утра!