"Степан Печкин. Обращение по поводу фестиваля охраны культурной эколог" - читать интересную книгу автора

С.М.Печкин.
Изобретатель просит помощи!

С этим человеком - ученым-фольклористом, физиком-электронщиком,
изобретателем, программистом и много кем еще - я знаком уже давно. Но когда
на днях он напомнил о себе телефонным звонком, я, признаюсь, узнал его не
сразу. Голос его сильно изменился с тех пор, как мы вместе учились в
институте, названия которого, как, впрочем, и имени моего героя, а равно и
некоторых других деталей, я сообщать не буду по причинам, которые станут
ясны из изложенного ниже.

Он позвонил и попросил разрешения зайти ко мне. Я никогда не отказывал
ему в такой просьбе. Ему хотелось выговориться, поведать, "как водится меж
старыми друзьями", о том, что тяжким грузом лежит у него на душе. Узнав, что
у меня есть возможность напечатать стать в газете, он и предложил мне
написать это. "Сейчас такое печатают, что и это пройдет," - сказал он мне.
"Никто не поверит, конечно, но это и к лучшему. А вдруг все-таки кому-то
что-нибудь да отложится?"

С самого раннего детства, прошедшего, если я не ошибаюсь, в деревне
Ширяиха Мезенского района Архангельской области, стихия русских народных
сказок окружала будущего ученого. "Вся деревня наша полна была сказочников.
Ну, и дед мой с бабкой тоже." С возрастом интерес к сказочному миру не
ослабел, а перешел в увлечение, которое захватило все свободное время. Для
того он и перебрался в Ленинград, чтобы быть поближе к источникам информации
о нем. Познания моего друга в этой области становились постепенно необычайно
глубокими. До сих пор мне нигде не удалось отыскать ни одной сказки, ни
одной былины, хотя бы пословицы или поговорки, которой не знал бы мой друг;
порой я специально просиживал дни в библиотеке, чтобы хоть на чем-нибудь его
подловить. Сказки он мог рассказывать часами, сутками. А стоило нам, веселым
студентам, засидеться за бутылочкой чего-нибудь этакого, как мой приятель
пускался в бесконечные структурные анализы, классификации, дифференциации и
интеграции сказочных сюжетов, поиски корней и параллелей в культурах других
народов, в том числе и тех, что были знакомы мне только по "Клубу
кинопутешествий"; и чем глубже погружались мы в хмельной омут, тем дальше
заводили его эти поиски, тем труднее мне становилось понимать его, и тем
более я уважал его, чувствуя, что за этими речами стоит обширнейшее знание
предмета и искренняя, кровная к нему любовь и сопричастность.

Именно в одно из таких застолий, затянувшееся далеко за полночь, когда
все прочие его участники либо заснули сами по себе, либо были утащены
участницами в соседние комнаты холодной и прокуренной до копоти на стенах
институтской общаги, мой друг внезапно прервал долгое и уже теряющее
связность повествование, за которым, впрочем, и так никто не следил, и
широко раскрывшимися глазами молча уставился на потолок. Так он просидел
минут пять, а потом сказал: "А знаешь, я сделал гениальное открытие. Ну, то
есть, скоро сделаю." К сожалению, тут я по техническим причинам был вынужден
покинуть его и не дослушал эврики до конца.

Как я узнал наутро, суть открытия сводилась к принципиальному методу