"Юхан Пээгель. Рассказы" - читать интересную книгу автора

языке", записали кое-какие интересные обряды и диалектные слова. И одна,
впрочем, для филолога несущественная деталь, связанная с этой деревней, у
меня надолго осталась в памяти. Речь идет о довольно смешном факте,
который подтверждает уже сложившееся и ставшее традиционным представление
о женщинах с островов: принято говорить о решительности островитянок.
До недавнего времени в деревне Вылла жила женщина, которая в свои почти
восемьдесят лет раскатывала на работу в колхоз и обратно на мотороллере,
причем она носилась на полной скорости и наверняка совершала и более
далекие поездки. Если еще вспомнить тех женщин, ее землячек, которые несли
на своих плечах тяжелое бремя труда вместе с выпавшей на их долю не менее
тяжкой судьбой, то вполне понятно, что в моих глазах деревня Вылла
занимает совсем особое место.
В связи со всем этим мне вспомнилась одна древняя руна, а в связи с ней
- предание о девушках деревни Вылла, и я думаю, что решительность
современных вылласких женщин вполне закономерна, ибо она унаследована ими
от их прародительниц.
История, по поводу которой сложили эту руну, могла быть такой.
Когда-то, давным-давно, господь наслал на Муху и на Сааремаа жестокий
бич. Поздней осенью все небо над деревнями заволокли дымы пожаров: то
вражеские войска вторглись в те земли. Едва лишь остыли пожарища и
голодные люди, прятавшиеся в зарослях тростника и болотах, вернулись к
своим очагам, как к ним подкрался еще более страшный враг - то была чума.
То ли под видом никому не известной черной старухи, то ли горбоносой
барыни, то ли какой-то собачонки явилась она на остров, кто его знает, но
гостья была здесь. Уже поумирали люди в Тамсе и Палласмаа, уже раздавались
горестные похоронные причитания в Альяза и Раэгма, уже говорили о жертвах,
которые унесла чума в Вийракюла и Соонда. Уже перестали носить покойников
к церкви, их уносили на другие кладбища, на песчаные холмы, хоронили без
гробов и напутственного слова. Мызники сбежали в город или за море, на
материк, безжалостны были руки у чумы, они не пощадили и пастора, он умер
в своем разоренном доме, не успев внести в церковную метрическую книгу:
omnes mortui [все умерли (лат.)] - два страшных слова, которые мы так
часто встречаем во многих приходах, среди записей тех лет, когда на
злополучный остров Сааремаа обрушилась лютая кара.
В то время, когда еще оставшиеся в живых, голодные люди с тупым
безразличием ждали своего конца, когда те редкие семьи, которых не
коснулась ни война, ни чума, не пускали к себе на порог никого
постороннего, когда люди в ужасе пытались спастись от чумы на необитаемых
островках, разбросанных в море, или уходили на мухуские болота, деревню
Вылла чума еще не затронула. Но однажды, это было в начале лета, она
незримо явилась и туда - в жалкие хижины, после военного опустошения
наспех сложенные из плитняка, жердей, дерна и остатков обгоревших бревен.
Несчастье постигло и эту деревню. Некоторые семьи, взяв с собой
испеченные в золе лепешки и сильно просоленную вяленую рыбу, бежали на
островки в море у Хийумаа и в Соэласком проливе, где будто бы были
источники питьевой воды. Но кто решился бы утверждать, что их и там не
подстерегала чума в виде уже заразившегося беглеца или трупа, покрытого
бубонами?
А июньская погода была так пленительна. Сухой восточный ветер гнал по
синему небу отдельные ярко-белые облачка, пахли березы на лужайках,