"Юхан Пээгель. Я погиб в первое военное лето" - читать интересную книгу автора

Правда, об этом еще нельзя говорить, но это решено: партия организует
партизанскую борьбу. Уйдут в леса и начнут вредить немцу. Наверняка партия
все устроит, и детей и старика куда-нибудь спрячут. Она была уверена, что
все это серьезно обосновано.
Партия сделает и организует, услышал Рууди. Не совсем ясной казалась
ему эта мысль, но то, что великая народная война скоро вспыхнет за спиной
у немцев, было просто потрясающе и окрылило Рууди.
Он смотрел на Машу с уважением и нескрываемым восхищением. Простая
деревенская женщина, придавленная горем, а гляди, не сдается, немцу горло
готова перегрызть.
А ведь таких женщин в России могут быть тысячи. И они есть, несомненно,
не говоря уже о мужчинах. И от этого на душе у Рууди стало как будто
легче, когда он прощался с Машенькой возле калитки.
Такое приключение пережил Рууди в ту прекрасную июльскую ночь.
А сейчас он спал на ходу, спотыкаясь и наталкиваясь на спины товарищей.



12


Как ни странно, но командует нашим полком теперь капитан. Капитан
Соболев, а начальником штаба полка - всего лишь старший лейтенант. Дело в
том, что незадолго до начала войны в Москву на какие-то курсы были вызваны
командиры полков и начальники полковых штабов, командиры дивизий и
начальники штабов дивизий вплоть до корпуса, а заместители автоматически
стали теперь командирами. В старой армии капитан обычно командовал
батареей. Ну, да это пустое, солдату более или менее все равно, кто в
полку главный. Только странно как-то видеть на месте полковника всего лишь
капитана.
Соболев, кажется, настоящий мужчина: спокойный, хладнокровный.
По-видимому, в трудные минуты держит себя в руках. Это по лицу видно: если
что не так, сразу кровью наливается, но он не орет, а только как бы про
себя, понизив голос, начинает материться. Прежде у него такой привычки не
было. Первое изменение, вызванное войной.
Ребята из обоза-рассказывали, что у начальника хозяйственной части,
майора Лаанемяэ, очень требовательного офицера, прошлым летом, как раз в
дни летнего солнцестояния, были тяжелые переживания. Он считал, что
офицеров сразу начнут ставить к стенке, и просил своих ребят, если такое
случится, чтобы его расстреляли солдаты из какой-нибудь другой части. Если
расстреливать станут свои, ему, мол, будет очень тяжело. Он ведь к своим
обозным относился хорошо, хотя и строго взыскивал за непорядок. В армии
иначе нельзя. Лаанемяэ этого разговора не завел бы, если бы слегка не
выпил, все по той же причине. Ребята между собой поговорили и решили, что
не пойдут доносить на своего начальника, чтобы его поставили к стенке.
Начали вспоминать и пришли к выводу, что хоть майор и резок на язык, но
все же человек справедливый. Короче говоря, его успокоили. Сейчас на марше
майор подвижен как ртуть, бегает кругом, хлопочет и все носом фыркает, эта
манера у него и раньше была. Он и в мирное время мало спал, а теперь,
наверно, и вовсе без сна обходится.