"Юхан Пээгель. Я погиб в первое военное лето" - читать интересную книгу автора

- Но ведь твой брат мог поднять руку на советскую власть... Именно
теперь, когда война... Он был _потенциальный_ враг... Помнишь, как в
Вырумаа и наших ребят хотели завербовать лесные братья... - пытался
объяснить случившееся Сярель, потрясенный несчастьем друга.
- Да, но где это слыхано, чтобы карали за воровство до того, как его
совершили? И как же так? Просто увезли ночью, без суда, без ничего... -
говорил Кирсипуу с мокрыми от слез глазами и спрашивал, что же ему делать.
Этого Сярель сказать не мог, потому что и самому себе не мог этого
объяснить.
- Но ведь я комсомолец... Может быть, я должен выйти из комсомола? Или
доложить комиссару? Я не знаю, что мне делать, потому что я просто не
понимаю...
- Не будем сейчас ничего предпринимать, - тихо ответил Сярель, -
посмотрим, подумаем... Тут, наверно, серьезная ошибка допущена...
- Ошибка, ошибка, - передразнил Кирсипуу, - даже если не считать брата,
так все равно остается пять ни в чем не виноватых людей...
Сперва это было непонятно. Правда, за неделю до войны и в полку было
арестовано несколько офицеров, только это как будто другое дело. Тут могли
быть серьезные причины, кто знает этих старых кадровых офицеров. Кроме
того, никого из ребят лично это не затронуло, здесь же - совсем другое
дело.
Рауль Кирсипуу парень исключительно честный, и в комсомол он вступил
честно, потому что в первый советский год пришел к твердому убеждению, что
это справедливый строй, неизменно стоящий на стороне таких, как он,
работяг. Сам он не был рабочим, как, скажем, Карл Сярель или Ильмар Роос,
парни с тартуской окраины, но с малых лет он помогал выполнять тяжелую
крестьянскую работу и повидал немало лиха, особенно во время кризиса,
когда не было денег, а это совпало с учением в гимназии. Тогда ему помогал
старший брат - из того немногого, что сам имел. Кирсипуу очень хотелось
поступить в университет, но он хорошо понимал, что это невозможно. А
сейчас новый строй открыл перед ним двери университета.
Можно понять, каким ударом было для него это ужасное письмо и что ему
пришлось передумать, прежде чем решить, как ему поступить дальше и чем все
объяснить, чтобы снова обрести равновесие. Он чувствовал, что у него вроде
бы нет полного права быть по эту сторону, если он не умеет объяснить себе,
что случившееся до конца справедливо. Но он же не мог согласиться с тем,
что это справедливо, этого он никак не мог. Если бы он признал, это
значило бы, что он сам помог выгнать из дому отца и брата с семьей...
- Ну да... Я об этом нигде не говорил, тут сразу война началась, -
рассуждал теперь Сярель. - Может быть, все-таки следовало сказать... Но я
боялся, чтобы это не бросило на него тень... Дьявол его знает...
Не знаешь, что и сказать. Просто непонятно. Место Кирсипуу наверняка
здесь, да, здесь его место гораздо в большей степени, чем, скажем,
лейтенанта Вийрсалу. Нет, ничего дурного про этого командира сказать
нельзя: он воюет хорошо и отважно. Больше того, он воюет с радостью и
охотой. Только вот, наверно, он с таким же удовольствием воевал бы и в
бывшей эстонской армии, воевал бы в американском, французском или турецком
мундире, главное - воевать... Потому что война и армия - его призвание, и
никакие убеждения, связывающие руки, ему не нужны. Можно допустить, что он
даже счастлив.