"Димитр Пеев. Алиби" - читать интересную книгу автора

- В первый момент, когда я увидел его всего в крови, с перерезанными
венами, то так и подумал. Что еще я мог тогда подумать? Но потом... Со
вчерашнего дня только это у меня на уме. И чем больше я думаю, тем больше
убеждаюсь...
- Вы все же не сказали мне, что заставило вас переменить свое мнение.
Может быть, какие-нибудь неизвестные нам факты?
- И факты есть, но не это главное, - сказал Лютичев. - Вам может
показаться, что Слави покончил с собой, но я уверен, понимаете, совершенно
уверен, что его убили. Одно скажу вам: не такой человек был Слави, он просто
не мог поступить так - прийти ко мне в гости, устроиться на кушетке моего
сына и там, в постели Гошко, перерезать себе вены - залить кровью простыни,
матрас, комнату, где живут мои дети... Ни мне, никому другому он не мог
сделать такого!
"Аргумент чисто психологического порядка, - рассуждал про себя
Ковачев. - Интересно. А почему нет? Не определяются ли все поступки, все
действия людей мотивами "чисто психологического порядка"! Да, это очень
важно".
Лютичев заметил живой интерес в глазах своего гостя и продолжил:
- Слави был очень деликатным человеком, как говорится, мухи не обидит.
И вдруг такое... Нет! Хотя мы в последнее время почти не встречались, он
любил меня, любил моих детей. Когда он в чем-нибудь нуждался, то обращался
только ко мне. Я не хочу хвалиться, но должен вам сказать об этом. Пока он
учился, ему приходилось поддерживать материально свою сестру Милку. Денег не
хватало. И он брал взаймы у меня, только у меня. Стеснялся просить, но я сам
ему давал. Мы любили друг друга, как братья. Когда он пришел в понедельник,
я, действительно, почувствовал, что у него что-то не в порядке и что он
что-то от меня скрывает. Но все-таки, если бы он решил покончить с собой, я
догадался бы. Непременно! А то - как раз в среду, вечером, он словно ожил.
Стал веселее, разговорчивее. Совсем, ну совсем не был похож на человека,
который решил перерезать себе вены. Даже показался мне радостным. Был словно
доволен чем-то.
Лютичев задумался.
"Нет, этот человек не лжет. Он совсем искренен. Это чувствуется в
каждом его слове, в каждом жесте, по лицу, по глазам. Все было так, как он
сейчас рассказывает", - думал Ковачев.
- Ну, ладно, - продолжил Лютичев, - скажем, он притворился, чтобы
скрыть от меня свое решение. В одном я уверен - невозможно, чтобы он
выполнил это решение таким образом. Перерезать вены здесь, в постели
Гошко... Нет, это сделал не он.
"Слушай, слушай, Асен, как верно рассуждает этот "простой" рабочий. Это
и есть сама правда жизни. Подумай, поставь себя на место Каменова и скажи:
поступил бы ты таким образом? Прийти в гости к другу детства, лечь в постель
его сына и перерезать там, именно там, себе вены - залить кровью одеяло
ребенка, матрас, стену, пол... Неужели кто-нибудь так поступил бы?"
- То, что вы говорите, разумно, логично. Но кто же убил его? Кто мог
проникнуть ночью к вам в дом, перерезать ему вены и сделать все это так, что
вы не услышали, хотя спали в соседней комнате? Ведь вы ничего
подозрительного этой ночью не заметили?
- Эх, если бы я заметил! - Лютичев тяжело вздохнул. Его косматые,
крепкие, как молоты, кулаки, сжались. - Вчера вечером, после того как лег, я