"В.Пелевин "Generation П"" - читать интересную книгу автора

Позабудет Манька,
Что же будет с Родиной и с нами?



ДРАФТ ПОДИУМ

Как только вечность исчезла, Татарский оказался в настоящем.
Выяснилось, что он совершенно ничего не знает про мир, который успел
возникнуть вокруг за несколько последних лет.
Этот мир был очень странным. Внешне он изменился мало - разве что
на улицах стало больше нищих, а всё вокруг - дома, деревья, скамейки на
улицах - вдруг как-то сразу постарело и опустилось. Сказать, что мир
стал иным по своей сущности, тоже было нельзя, потому что никакой
сущности у него теперь не было. Во всем царила страшноватая
неопределенность. Несмотря на это, по улицам неслись потоки "мерседесов"
и "тойот", в которых сидели абсолютно уверенные в себе и происходящем
крепыши, и даже была, если верить газетам, какая-то внешняя политика.
По телевизору между тем показывали те же самые хари, от которых
всех тошнило последние двадцать лет. Теперь они говорили точь-в-точь то
самое, за что раньше сажали других, только были гораздо смелее, тверже и
радикальнее. Татарский часто представлял себе Германию сорок шестого
года, где доктор Геббельс истерически орет по радио о пропасти, в
которую фашизм увлек нацию, бывший комендант Освенцима возглавляет
комиссию по отлову нацистских преступников, генералы СС просто и
доходчиво говорят о либеральных ценностях, а возглавляет всю лавочку
прозревший наконец гауляйтер Восточной Пруссии. Татарский, конечно,
ненавидел советскую власть в большинстве ее проявлений, но все же ему
было непонятно - стоило ли менять империю зла на банановую республику
зла, которая импортирует бананы из Финляндии.
Впрочем, Татарский никогда не был большим моралистом, поэтому его
занимала не столько оценка происходящего, сколько проблема выживания.
Никаких связей, которые могли бы ему помочь, у него не было, поэтому он
подошел к делу самым простым образом - устроился продавцом в
коммерческий ларек недалеко от дома.
Работа была простой, но нервной. В ларьке было полутемно и
прохладно, как в танке; с миром его соединяло крохотное окошко, сквозь
которое еле можно было просунуть бутылку шампанского. От возможных
неприятностей Татарского защищала решетка из толстых прутьев, грубо
приваренная к стенам. По вечерам он сдавал выручку пожилому чечену с
тяжелым золотым перстнем; иногда даже удавалось выкроить кое-что поверх
зарплаты. Время от времени к ларьку подходили начинающие бандиты и
ломающимися голосами требовали денег за свою крышу. Татарский устало
отсылал их к Гусейну. Гусейн был худеньким невысоким парнем с постоянно
маслянистыми от опиатов глазами; обычно он лежал на матраце в полупустом
вагончике, которым кончалась шеренга ларьков, и слушал суфийскую музыку.
Кроме матраца, в вагончике были стол и несгораемый шкаф, в котором
лежало много денег и стояла замысловатая модель автомата Калашникова с
подствольным гранатометом.
Работая в ларьке (продолжалось это чуть меньше года), Татарский