"Маргарет Пембертон. Йоркширская роза " - читать интересную книгу автора

разные вещи, но насчет чаши был прав. Холмы вокруг города с подступающими к
ним болотами как бы заключили Брэдфорд в огромную дымящуюся чашу.
- А вон и фабрика Латтеруорта, - сказал отец, и рука его крепче сжала
плечо Роуз.
Девочка накрыла его руку своей. Ее отец был главным художником по
гобеленовым тканям у Латтеруорта. Таким положением можно было гордиться.
Художники по гобеленовым тканям - это не то что простые фабричные рабочие,
ткачи или прядильщики. Чтобы стать таким художником, нужен настоящий талант.
А главный художник на такой большой фабрике, как у Латтеруорта, должен был
обладать большим талантом.
Ремень, на котором висела на плече у отца большая камера фотоаппарата
"Кодак", немного сполз; собственно, из-за этой камеры они и отправились на
экскурсию к дальней окраине города. Лоренс поправил ремень и продолжал:
- Видела ты когда-нибудь подобную картину, Рози? Все эти трубы,
изрыгающие дым, всю эту силу и энергию? Брэдфорд, может, и грязный город, но
он и могучий город. И посмотри: многие трубы совсем особенные. У Листера
труба квадратная с декоративными рифлями на каждой стороне, причем третья
сторона украшена фронтоном с фальшивыми арочными окнами, как на итальянских
колокольнях.
И снова послышался негромкий гортанный смех Роуз. Только ее отец
замечает красоту и силу в фабриках Брэдфорда - красоту и силу там, где
другие люди видят только грязь и сажу. Она и сама восхищалась
величественными пропорциями некоторых городских фабрик. Той же фабрики
Листера. Или, из преданности отцу, фабрики Латтеруорта. Но больше всего ей
нравилась фабрика, которую отец не называл.
Она принадлежала Риммингтону.
Находилась она рядом с фабрикой Листера, и оттого труба ее казалась
маленькой. На самом деле она вовсе не маленькая. Ее поставили в 1865 году, и
в ней целых двести футов. Роуз знала ее высоту в точности, потому что еще
маленькой девочкой старалась как можно больше узнать о фабрике Риммингтона.
То была не просто еще одна фабрика. Она принадлежала Калебу Риммингтону и
представлялась Роуз особенной. Потому что Калеб Риммингтон, которого она ни
разу в жизни не видела, был ее дедушкой.
- Думаю, нам с тобой пора домой, малышка, - сказал отец, убирая руку с
плеч девочки и поднимая складной треножник. - Я сделал несколько прекрасных
снимков города. Возможно, их поместят в "Йоркшир обсервер".
Роуз надеялась на это. Она знала, как много значат для отца его успехи
в фотографии. Отец считал фотографирование искусством и гордился своими
снимками не меньше, чем картинами, которые иногда продавал.
Они начали спускаться с великолепной обзорной площадки к далекой отсюда
трамвайной остановке, и Роуз, все еще поглощенная своими размышлениями о
Риммингтоне, вдруг спросила:
- Если бы дедушка Риммингтон не поссорился с мамой, когда вы с ней
поженились, ты был бы главным художником на фабрике у него, а не у
Латтеруорта?
Красивое, словно у классической греческой статуи, лицо Лоренса Сагдена
напряглось, но он ответил голосом беззаботным и безразличным, как всегда в
тех случаях, когда ему приходилось говорить о Калебе Риммингтоне:
- Как тебе сказать, Рози? Кто может это знать? Роуз понимала, что ему
не хочется вести разговор об этом, но если она не станет спрашивать, как она