"Эдгар Пенгборн. Дэви ("Постхолокостские истории" #1) " - читать интересную книгу автора

головой.
- Он был спрятан?
Еще один неопределенный жест: откуда ему было знать? Вопросы из чужого
мира, не подарившего ему ничего, кроме жестокого рождения.
- Ты дул в него, чтобы звать свою маму?
Его лицо казалось совершенно пустым, как будто у него могли быть такие
воспоминания, в которые мне не следовало лезть, и он унес горн назад в свой
тайничок, ничего не ответив.
Я снова увидел его руки на том красноватом камне, услышал как камень
встает на прежнее место, и понял, что смогу в два счета найти это место, и
понял, что золотой горн должен стать моим.
Он непременно должен стать моим.
Теперь мут снова улыбался, успокоенный тем, что его сокровище в
безопасности.... К моей чести было лишь то, что я не намеревался снова убить
его, даже не думал об этом, кроме одной-двух недолгих секунд. Вот таков
оказался кусочек моей добродетели...

* * *

Фонарь в нашей каюте трещит, а мои пальцы сводит судорогой. Мне нужно
вставить новое перо в ручку - у нас много бронзовых перьев, но я не могу
быть расточительным. И хотелось бы глотнуть свежего воздуха наверху.
Возможно, я потревожу капитана Барра или Диона, или напомню Ники, что мы с
нею еще не опробовали "воронье гнездо" на мачте. Ночь была беспокойной: дул
северо-западный ветер, теплый, но довольно сильный. Утро пришло малиновым
взрывом, и весь день у меня закладывало уши, предвещая шторм. Других
колонистов - в последнее время мы называем себя так - это раздражает. За
обедом Адна-Ли Джейсон расплакалась по непонятной причине, невнятно объяснив
слезы тоской по дому, а потом сказала, что не хотела этого. Скорее всего, я
просто побездельничаю на носу корабля, попробую на вкус погоду и попытаюсь
решить, намерен ли я продолжать книгу...
Я продолжаю ее, во всяком случае, так говорит Ники. (В "вороньем
гнезде" оказалось здорово. У нее закружилась голова, и она укусила меня за
плечо сильнее, чем хотела, но уже через несколько минут начала подначивать
меня проделать это там снова, когда будет настоящий ветер. Да, она тоже
горазда на выдумки.) Я продолжаю мою книгу, но следующие несколько страниц
писать мне будет страшно.
Конечно, я могу соврать насчет того, что случилось между мной и мутом.
Все мы лжем о себе, пытаясь обдурить мир образом, с которого стерты все
пятна. Но не будет ли грязной уловкой приняться за правдивый рассказ и
соврать, в попытке обелить себя, на первом же трудном месте?.. Написав все,
я сделаю мои недостатки вашим достоянием - конечно, это не совсем честно,
поскольку я никогда не узнаю ни о вас, ни о вашей тетушке Кассандре с ее
желтым одноухим котом. Но я помню, как моя Ники говорила по другому поводу:
"Лучше побережем наши штучки, моя любовь, моя рыжая обезьянка, мой
голубоглазый длиннорукий постельный безобразник, побережем наши штучки, и
тогда мы никогда не иссякнем".

* * *