"Даниэль Пеннак. Господин Малоссен ("Малоссен" #4) " - читать интересную книгу автора

как положено, дававший присягу, с каких это пор он обращается за помощью к
посторонним?
При этом старый слесарь спокойно и пристально разглядывал физиономию
малолетнего страдальца.
Тогда ребенок заговорил. Просветленно, как душа, которая уже отлетает.
Он сказал:
- Вы не войдете туда.
Шестьсу удивленно поднял брови:
- Да? Можно узнать, почему?
Ребенок ответил:
- Там еще хуже.
Более устрашающий ответ трудно и вообразить. Впрочем, Шестьсу это вовсе
не смутило. Спокойно рассматривая кровавое месиво, он только и спросил:
- Можно попробовать?
Не дожидаясь разрешения, он окунул указательный палец в рану, зиявшую
сквозь джеллабу на правом боку, осторожно слизнул, прищелкнул языком и вынес
заключение:
- Острый соус.
Закатив глаза, он пытался установить, по возможности поточнее, все
компоненты приправы.
- Красный перец... Кетчуп...
Он причмокивал с видом настоящего знатока:
- Капелька малинового варенья...
Глядя на него, можно было подумать, что он всю жизнь только тем и
занимался, что дегустировал казненных.
- Не понимаю, зачем понадобился лук?
- Для кожи, - ни с того ни с сего выпалил малыш, - чтобы прилепить
ошметки на дверь, очень похоже на человеческую...
Шестьсу теперь смотрел на него почти ласково.
- Ах ты поганец...
Потом он заговорил нарочито грозным голосом:
- Ты заслужил достойного снятия с креста, это я тебе обещаю.
Он уже не улыбался, он гремел, даже грохотал. Черт возьми, сейчас он
вам отшпилит эту мелкую пакость, в один момент, быстрее, чем в настоящую
веру обратиться! Ревя, он вдруг вскинул скрюченные пальцы, как живое
воплощение страшной мести.
И тут случилось чудо.
Руки слесаря вцепились в накидку, из которой тут же выскочила душа.
Ребенок исчез.
Все остальные сначала не поняли, почему Шестьсу съежился, схватившись
за низ живота, им также не удалось сразу распознать голого карапуза в этом
нечто, розовом и блестящем, что с воплями перескочило через скорчившегося
студента-стажера Клемана и кинулось вниз по лестнице, умудрившись не
поскользнуться на их утренних излияниях. Когда до них дошло наконец, что у
этой "души" пятки в кроссовках, когда они разглядели в этом фрукте голый зад
сорванца, улепетывавшего живее некуда, было уже поздно: двери нижних
площадок распахнулись, и галдящая орава разноцветной ребятни бросилась
вдогонку за маленьким воскресшим богом.

2