"Даниэль Пеннак. Христиане и мавры ("Малоссен" #5)" - читать интересную книгу автора

мамы. Мамы, тяжело переживающей свое преждевременное одиночество. Мы
вшестером и рядом с ней - это не считается. Если я и говорил ей о больном,
то лишь для того, чтобы немного отвлечь ее, и если она в конце концов им
заинтересовалась, то это по рассеянности.
- Кстати, как там ваш нью-йоркский еврей?
- Оживает потихоньку.
Да, он поправлялся и оживал, раны его затягивались, все параметры
держались в норме, но он все еще пребывал где-то в глубине своего сознания.
То, что он назвал Жереми дурачком (stronzino), уже, было, обнадежило всех
нас. Но нет, этот луч ясности мысли был обращен на одного из stronzini его
прежней жизни, на какого-то другого дурачка, затерянного в его беспамятстве.
- Все это меня очень беспокоит, - заключила Лауна.
Она бубнила себе под нос диагнозы:
- Дезориентация во времени и пространстве, бред, спутанность мыслей,
помутнение рассудка...
Потом, задумчиво взглянув на распластанное тело, добавила:
- Если к концу недели физиологические функции организма восстановятся,
а в этом отношении все останется без изменений, боюсь, придется иметь дело с
церебральными нарушениями типа кровоизлияния в мозг.
И под конец она вынесла свое заключение:
- Надо обратиться к специалисту.
Специалиста отыскали в один момент. Рулетка указала на невропатолога
Лауны, завладевшего ее сердцем.
- Невероятно! Что, другого не нашлось? - спросил Хадуш.
- Он - лучший, - ответила Лауна. - Будь с ним повежливей, Хадуш. Теперь
у нас чисто деловые отношения.

4
СЛОВО СПЕЦИАЛИСТА

"Лучший" осматривал нью-йоркского еврея под пристальным взглядом
раввина Разона и всей нашей ассамблеи. Он попытался установить, насколько
глубока его кома. Ни дать ни взять - настоящий исследователь глубин
подсознания.
- Сначала посмотрим, как он реагирует на боль.
Он стал бить его по щекам, дергать за уши и чуть не оторвал ему соски,
отчего уши у несчастного пациента стали заячьими, от созерцания процесса
истязания грудей у нас самих отвисла челюсть, а вместо легкого похлопывания
по щекам мы наблюдали хлесткие пощечины. Даже Хадуш, казалось, был под
впечатлением. А Симон-Араб позволил себе сдержанный комментарий:
- А я и не знал, что я - лекарь.
Ньюйоркец - ноль внимания, он и не собирался приходить в себя. Он лишь
выдал одну из своих бредовых фраз, причем в тоне обычного разговора, ни
больше ни меньше:
- You may say what you like, Dermott, but if you don't drop Annie
Powell I'll make you eat Bloom's kidneys and I'll give yours to his cat.
- И что это значит?.. - обратился Жереми к Терезе.
- "Можешь говорить, что хочешь, Дермотт, но если ты не оставишь в покое
Энни Пауэл, я заставлю тебя проглотить почки Блума, а твои скормлю его
коту".