"Артуро Перес-Реверте. Тайный меридиан" - читать интересную книгу автора

неуклюжей манере, с которой он держался на суше, и в его улыбке, искренней,
рассеянной, почти застенчивой. В море он ушел совсем мальчишкой, и толкала
его туда скорее интуиция, нежели осознанный выбор. Но жизнью невозможно
управлять, как хорошим судном, вот и уходили мало-помалу швартовы в воду,
наматывались иногда на винт, что влекло за собой соответствующие
последствия.
В этом свете следует рассматривать и его любовные истории. Да, были у
него, конечно, женщины. И среди них одна-две, которые задели его, коснулись
не только кожи, а проникли в самое тело, в кровь и мозг, они запускали в
нем физические и химические реакции, действовали как обезболивающие
средства и производили все полагающиеся разрушения. ЗОУД: Закон
обязательной уплаты долгов. Но к нынешнему времени от всего этого в памяти
моряка без корабля остались лишь легкие уколы. Воспоминания, и вполне
точные, но уже не задевающие, более похожие на ностальгию по ушедшим
годам - а их прошло уже восемь или девять с тех пор, как для Коя в
последний раз была важна женщина, - чем на ощущение истинной потери,
физического отсутствия. По сути, эти тени все еще держались в его памяти,
потому что принадлежали тому времени, когда для него все только начиналось,
когда золотом горели галуны на сногсшибательной тужурке темно-синего сукна
и на плечах рубашек, которыми он любовался, как любовался телом обнаженной
женщины, тому времени, когда жизнь представлялась новой и хрустящей, как
навигационная карта, еще не испещренная пометками и следами ластика. Когда
он - правда, нечасто, - глядя на землю на горизонте, испытывал смутное
желание, чтобы кто-то или что-то ждало его на берегу. Остальное - боль,
измена, упреки, бесконечные ночи без сна рядом с молчаливой спиной казались
в то время подводными камнями, низкими убийцами, выжидавшими своего
неминуемого часа, и ведь не существовало карты, где были бы пометки, хотя
бы предупреждающие о вероятном их присутствии. На самом деле он тосковал не
по этим женским теням, он тосковал по себе самому, точнее, по тому
человеку, каким он тогда был. И, возможно, в этом заключалась единственная
причина, по которой эти женщины, точнее эти расплывчатые тени, последние
якорные стоянки в его жизни, являлись к нему в Барселоне на призрачные
свидания во время долгих вечерних прогулок возле моря. Он шел по
деревянному мосту в Старый порт, закатное солнце зажигало своими лучами
вершину Монтжуича и башню Иакова I, молы и пирсы "Трансмедитерранеа", где
на старых кнехтах и причальных тумбах он рассматривал шрамы, оставленные на
чугуне и камне тысячами швартовых и канатов давно затонувших или
потерпевших кораблекрушение кораблей. Иногда он думал об этих женщинах или
о своих воспоминаниях об этих женщинах, обходя центральные торговые улицы и
киношки Маремагнум, и другие мужчины и другие женщины, одинокие,
отстраненные, погруженные в себя, подремывали на лавочках и мечтали, глядя
на море, на чаек, планировавших за кормой рыбацких судов, что шли по
красной воде под Часовой башней, неподалеку от старого парусника без
парусов и оснастки, который, как помнил Кой, стоял тут испокон веку, год за
годом, и палуба его растрескивалась и выцветала от солнца и ветра, дождя и
времени. Этот старый парусник нередко наводил Коя на мысль, что в свой
назначенный час и кораблям и людям должно исчезнуть в открытом море, а не
гнить на привязи у берега.