"Артуро Перес-Реверте. Тень орла" - читать интересную книгу автора

подзорной трубы. - Вспомни, что герцога Энгиенского я приказал расстрелять
за меньший проступок. Правый фланг влип в такое дерьмо, что там наверняка -
большая убыль в кашеварах...
Генералы дружно заулыбались и стали подталкивать друг друга локтями.
Так ему и надо, вертопраху. Тютелькю глубоко вздохнул, вжал голову в
золотогалунные плечи и потупил взор, уставясь на кончик своей сабли.
- Это испанцы, государь.
Подзорная труба упала к Бонапартовым сапогам. Не менее двух маршалов
Франции кинулись подбирать ее, обнаруживая присутствие духа восхитительное,
но бесплодное - ошеломленному Недомерку было не до того.
- Повтори, что ты сказал, Тютелькю.
Полковник достал платок и отер лоб, с которого падали капли пота с
кулак величиной.
- Это испанцы, ваше величество. Батальон 326-го линейного пехотного,
помните?.. Добровольцы. Те, что записались к нам в Дании.
Все стоявшие на вершине холма, сколько их там ни было, как по команде,
вновь принялись всматриваться в долину. В клубах дыма, сомкнутыми плотными
рядами, уставя поблескивающие штыки, не обращая внимания ни на шквал ядер,
взметавших высокие фонтаны земли, ни на градом сыплющуюся картечь, батальон
326-го линейного пехотного - ну, то есть, мы - через заваленное трупами
жнивье в полном одиночестве продолжал как ни в чем не бывало медленно
приближаться к батареям русских.


II

326-й линейный

До сей поры нам везло: русские бомбы пролетали у нас над головой с
таким звуком, знаете, как полотно рвется - что-то вроде тр-р-ззык, - а за
ним следовал сначала глухой разрыв - бум! - а потом такой жестяной лязг,
будто грохнули об пол целый поднос скобянки - блям! Приятного, скажу вам,
мало, поскольку лязганье это производила не что иное, как разлетающаяся во
все стороны картечь. И хотя пока летела она по большей части мимо, все же
то один, то другой из нас, вскрикнув "Мама!" или выругавшись, падал,
получив добавочную дырочку в теле. Но в сущности потери были
незначительные - раненых всего человек шесть или семь, да и те, по большей
части, оставались в строю. Забавно. Помнится, раньше, получив самую
ничтожную царапину, всякий предпочитал повалиться наземь в рассуждении
выйти из боя. Но в то утро, под Сбодуновом, каждый, кто мог стоять на
ногах, старался ковылять со всеми вместе.
Дымно было как в преисподней, а мы шли вперед, стараясь потеснее
прижаться к плечу товарища, стиснув зубы и намертво вцепясь в ружья с
примкнутыми штыками. Раз, и другой, и третий трещало раздираемое полотно,
лязгала жесть, но мы - если, понятное дело, не считать тех, кто падал - не
сбивались с шага, не расстраивали рядов. Перед первой шеренгой колыхалась
шляпа капитана Гарсии: он был славный малый и храбрый солдат, кряжистый
такой коротышечка родом из Сории, с густейшими бакенбардами и моржовыми
усищами на пол-лица. Вот снова - тр-рззык-бам-блям. Он размахивал саблей и
время от времени оборачивался к нам, что-то крича, да разве, господин