"Артуро Перес-Реверте. Тень орла" - читать интересную книгу автораподзорной трубы. - Вспомни, что герцога Энгиенского я приказал расстрелять
за меньший проступок. Правый фланг влип в такое дерьмо, что там наверняка - большая убыль в кашеварах... Генералы дружно заулыбались и стали подталкивать друг друга локтями. Так ему и надо, вертопраху. Тютелькю глубоко вздохнул, вжал голову в золотогалунные плечи и потупил взор, уставясь на кончик своей сабли. - Это испанцы, государь. Подзорная труба упала к Бонапартовым сапогам. Не менее двух маршалов Франции кинулись подбирать ее, обнаруживая присутствие духа восхитительное, но бесплодное - ошеломленному Недомерку было не до того. - Повтори, что ты сказал, Тютелькю. Полковник достал платок и отер лоб, с которого падали капли пота с кулак величиной. - Это испанцы, ваше величество. Батальон 326-го линейного пехотного, помните?.. Добровольцы. Те, что записались к нам в Дании. Все стоявшие на вершине холма, сколько их там ни было, как по команде, вновь принялись всматриваться в долину. В клубах дыма, сомкнутыми плотными рядами, уставя поблескивающие штыки, не обращая внимания ни на шквал ядер, взметавших высокие фонтаны земли, ни на градом сыплющуюся картечь, батальон 326-го линейного пехотного - ну, то есть, мы - через заваленное трупами жнивье в полном одиночестве продолжал как ни в чем не бывало медленно приближаться к батареям русских. II 326-й линейный До сей поры нам везло: русские бомбы пролетали у нас над головой с таким звуком, знаете, как полотно рвется - что-то вроде тр-р-ззык, - а за ним следовал сначала глухой разрыв - бум! - а потом такой жестяной лязг, будто грохнули об пол целый поднос скобянки - блям! Приятного, скажу вам, мало, поскольку лязганье это производила не что иное, как разлетающаяся во все стороны картечь. И хотя пока летела она по большей части мимо, все же то один, то другой из нас, вскрикнув "Мама!" или выругавшись, падал, получив добавочную дырочку в теле. Но в сущности потери были незначительные - раненых всего человек шесть или семь, да и те, по большей части, оставались в строю. Забавно. Помнится, раньше, получив самую ничтожную царапину, всякий предпочитал повалиться наземь в рассуждении выйти из боя. Но в то утро, под Сбодуновом, каждый, кто мог стоять на ногах, старался ковылять со всеми вместе. Дымно было как в преисподней, а мы шли вперед, стараясь потеснее прижаться к плечу товарища, стиснув зубы и намертво вцепясь в ружья с примкнутыми штыками. Раз, и другой, и третий трещало раздираемое полотно, лязгала жесть, но мы - если, понятное дело, не считать тех, кто падал - не сбивались с шага, не расстраивали рядов. Перед первой шеренгой колыхалась шляпа капитана Гарсии: он был славный малый и храбрый солдат, кряжистый такой коротышечка родом из Сории, с густейшими бакенбардами и моржовыми усищами на пол-лица. Вот снова - тр-рззык-бам-блям. Он размахивал саблей и время от времени оборачивался к нам, что-то крича, да разве, господин |
|
|