"Артуро Перес-Реверте. День гнева " - читать интересную книгу автора

всех этих шорников и пекарей, ждущих подмоги артиллерии. Даоис и Веларде,
"одни в поле воины", принимают на свои плечи груз ответственности за всю
испанскую армию, не пришедшую защищать испанцев.
Вторая трактовка событий, с которой категорически не согласен
Перес-Реверте, всегда предлагалась официальной историографией. Образ нации,
охваченной 2 мая единым порывом, сама идея общенародной консолидации в
трудный для родины час постепенно превратились в клише.
Ни о какой консолидации не может идти и речи, утверждает испанский
писатель. На улицы Мадрида вышла чернь, против французов восстали торговки
рыбой и пекари, трактирщики и лакеи, писари и слесари, уголовники и
священники - кто угодно, только не знать. Маркиз де Мальпика в этом списке
фигурирует как исключение. В одном из интервью, комментируя свой роман,
Артуро Перес-Реверте с горечью недоумевает: где же были в тот день люди,
которые могли направить толпу, люди, которые тогда формировали дух нации?
Писатели, политики, ораторы? Те, кому по роду их деятельности полагалось бы
объяснять, вести за собой? Они сидели дома, приводя в споре со своей
совестью разумные аргументы в пользу этого решения, - и уцелели.
В "Дне гнева" показано, как провели этот знаменательный день те, чьи
имена прочно связаны с историей испанской культуры первой трети XIX века:
драматург Леандро Фернандес де Моратин. Антонио Алькала Галиано и Хосе Мария
Бланко Уайт, ставший в будущем известным литературным критиком, властителем
умов.
Позиция Моратина (1760-1828) вполне объяснима. То, что Перес-Реверте
называет раздирающей драматурга двойственностью, неизбежно вытекало из роли
культурного посредника, которую Моратин, продолжая дело своего отца, взял на
себя. Задолго до байоннских событий он заявил о себе как неуклонный поборник
Просвещения, переводчик французских авторов... XIX век в испанском театре
начался с войны двух трупп, "Де Ла Крус" и "Дель Принсипе". У каждой был
свой любимый автор, свой зритель, свои меценаты и собственные клакеры.
Поклонники пьес Леандро Фернандеса де Моратина рукоплескали его комедиям
"Старик и девушка" (1790), "Ханжа" (1804), "Когда девушки говорят "да""
(1803-1807). Камерный сюжет, отсутствие излишеств в языке и сценическом
действии, сдержанность, апелляция к доводам рассудка и изящному вкусу -
традиционные аргументы Моратина, которые он использовал в своем стремлении
воспитать испанцев, изменить нравы.
Надо отдать должное Моратину - он был не из трусливых. Однако нелегкая
жизнь приучила его лавировать, искать покровительства Годоя и двора, когда
цензура годами не пропускала его пьесы. Недоброжелатели писали на него
доносы, и тень инквизиции не раз нависала над драматургом. Он жил как в
осаде и до 2 мая: противники его искусства освистывали его пьесы. А в "день
гнева" выяснилось, что его патриотизм - разумный, просвещенный - не ко
времени, а нужно совсем другое, то, на что способны лишь освиставшие его
жестянщики и торговки. И отталкивающее лицо это простонародного патриотизма
испугало его, как пугало оно интеллектуалов в другие времена, до и после
Моратина. Такова одна из коллизий, которая выводит "День гнева" за рамки
испанской истории - к общечеловеческой проблематике.
2 мая 1808 года он заперся в своем особняке (кстати сказать, этому
особняку, как и особняку Годоя, досталось от восстания простонародья) и ждал
французов. В 1814 году, после разгрома Наполеона и удаления Жозефа с
испанского трона, Моратин бежит в Барселону, теряет почти все имущество,