"Николай Переяслов. За завесой 800-летней тайны (Уроки перепрочтения древнерусской литературы)" - читать интересную книгу автора

вьюнцах - на соловья-Бояна в "Слове", ярых пчел - на жужжащие и жалящие
стрелы каяльской битвы, которыми "прыщет" в поэме не кто-нибудь, а именно
"ярый" тур Всеволод. То же самое - и с символом горностая возле комлей
вьюнишных песен, накладывающегося на образ убегающего из плена Игоря,
который "поскочи горностаемъ къ тростию", и с вопросом "Ах, кому в гусли
играть?", разросшимся в зачине поэмы до полемики с творческим методом Бояна,
и со многими другими символами.
Естественно, композиционные требования поэмы и те цели, что стояли
перед ее Автором, были гораздо сложнее, чем при сочинении коротеньких
вьюнишных песенок, ведь "Слово" являло собой совершенно иной, новый - и
новый не только для XII века, но и, как мы увидим в дальнейшем, для всей
русской литературы вообще - жанр поэзии. И тем не менее, в основе этого
жанра, матрицей для возведения его архитектуры явился именно древнейший
обрядово-бытовой комплекс свадьбы, элементами которого служат помимо
различных песнопений еще и заговоры, присказки-приговоры, загадки,
драматические сценки с ряжением и некоторые другие слагаемые. Все это, если
вглядеться, имеется и в "Слове о полку Игореве": вспомним хотя бы
заговор-плач Ярославны, величальный диалог-заговор Игоря с Донцом,
припевки-присказки Бояна и самого Автора, загадку сна Святослава, а также
"драматические сценки с ряжением", проведенные через всю поэму при помощи
использования образов половецких тотемов-зверей, да плюс в рассказах о
"превращениях" князя Всеслава в волка и в сцене побега из плена самого князя
Игоря, становившегося то горностаем, то белым гоголем...
Хочется еще и еще раз подчеркнуть: перекличка "Слова" с обрядовой
свадебной поэзией звучит настолько явственно, что не замечать ее можно
только в силу какого-то умысла. Ну чем, к примеру, не матрица для всего
содержания поэмы такой вот образец свадебных песен?

Не бывать бы ветрам, да повеяли,
Не бывать бы боярам, да понаехали,
Траву-муравушку притолочили,
Гусей-лебедей поразогнали,
Красных девушек поразослали...

Тут, как видим, почти та же самая схема, что и в строках "Не буря
соколы занесе черезъ поля широкая", вообще очень характерная для величальных
и корильных песен, особенно, адресованных поезжанам: "Не белы наехали - чтой
черные, как вороны", - а кроме того, тут и притолоченная трава-муравушка,
так знакомая нам по строкам "ничить трава жалощами", тут и гуси, которых
Игорь "избивал" во время своего бегства из плена к "завтроку, обеду, и
ужине", и лебеди, на которых напускал соколов своей творческой фантазии
"вещий" Боян. Тут и красные девушки, которых куда-то "поразослали"
понаехавшие "бояре" - не туда ли, думается, куда "помчаша красные девкы
половецкыя" и Игоревы поезжане?..
А вот строки, которые очень хорошо объясняют происхождение образа
Бояновых соколов, напускаемых им на стадо лебедей, - помните? - "которыи
дотечаше, та преди песнь пояше":

Как летал, летал сокол, ладу, ладу,
Сокол ясный летал, ладу, ладу,