"Николай Переяслов. За завесой 800-летней тайны (Уроки перепрочтения древнерусской литературы)" - читать интересную книгу автора

когда после ухода Владимира Переяславльского Игорь отпустил вслед за ним и
все остальные полки, а сам с небольшой дружиной проехал к русским границам,
где и натолкнулся на переправлявшийся через речку небольшой отряд половцев.
"И было в ту ночь тепло, шел сильный дождь, и поднялась вода, и не удалось
им найти брода, а половцы, которые успели переправиться со своими шатрами те
спаслись, а какие не успели - тех взяли в плен; говорили, что во время этого
похода и бегства от русских немало шатров, и коней, и скота утонуло в реке
Хороле..."
Как можно заметить по данной записи, картина здесь вырисовывается
далеко не воинственная. Конец февраля, вспученная дождями речка, через
которую только что переправился половецкий табор СО СКОТОМ И ШАТРАМИ значит,
явно не для нападения на Русь (скорее всего, для поиска сохранившихся к
этому времени года пастбищ, так как на своем берегу все уже были выедены) -
и вдруг, откуда ни возьмись, появляется вооруженный отряд русичей. На
берегу - паника, всадники поворачивают лошадей и исчезают там, откуда
появились, а посреди реки остаются застрявшие телеги с женщинами и ребятней,
поднимаются визг, плач, отчаянные крики...
С учетом того, что для взятия такого "полона" русичам пришлось как
минимум лезть в ледяную февральскую воду и вытаскивать уносимых стремниной
половчанок на берег, думается, что воины Игоря заслуживают за эту "операцию"
не столько упреков в агрессивности, сколько медалей "За спасение утопающих".
Не более воинственно выглядит и стычка Игоря с половцами на реке Мерл,
где степняки, завидев русские дружины, объезжающие дозором свои границы,
попросту от них УСКАКАЛИ...
Так что же в таком случае вынудило Новгород-Северского князя, столь
упорно не желавшего портить дружественных отношений со своими степными
соседями и еще в начале 1185 года в очередной раз уклонившегося от участия в
общерусском военном рейде вглубь Поля, уже в апреле этого же года проделать
такой же самый рейд с гораздо меньшими силами? И можно ли согласиться с
общепринятым утверждением, что это был поход ПРОТИВ крупнейшего половецкого
хана Кончака, с которым Игорь был знаком уже немало лет и который в 1181
году был союзником Ольговичей в их войне против Рюрика и Давыда
Ростиславичей, где Ольговичи и половцы потерпели поражение и где погиб брат
Кончака, а он сам бежал в одной ладье с Игорем к Чернигову?
Думается, причина похода должна быть какой-то совсем иной, и следы ее,
скорее всего, нужно искать в той политике, которую передал в наследство
Черниговскому дому еще Игорев дед Олег Святославович, наперекор агрессивным
устремлениям тогдашнего Центра развивавший тенденции сотрудничества и
династических браков с Полем. На половчанках, как мы уже говорили выше, были
женаты и он сам, и немалая часть князей из рода Ольговичей. Таким образом
уже к началу XII века во всех князьях Черниговского дома текло до трех
четвертей половецкой крови, так что не просто странным, но и лишенным
всякого логического обоснования выглядит бытующее на сегодня представление
об Игоревом походе в Степь как о ВОЕННОЙ ОПЕРАЦИИ. И дело даже не в том, что
всячески уклонявшийся от войн с половцами, он скорее пошел бы на
определенные жертвы для себя, как это было год назад в случае с Владимиром
Переяславльским, чем нарушил завещанную дедом Олегом тактику. Ему, решись
она на подобную затею (т.е. на выступление ПРОТИВ половцев), не дали бы
этого сделать еще и остальные Ольговичи, без поддержки дружин которых поход
в Степь был бы равнозначен самоубийству.