"Алессандро Периссинотто. Моему судье " - читать интересную книгу автора

- Это только один аспект проблемы. Подумайте об ущербе для репутации
нашего заказчика. А ведь основа деятельности любой финансовой компании -
прежде всего надежность, стоит доверию клиента пошатнуться, как все рушится.
Это относится и к вашей работе.
И снова встрял Гуиди:
- Как вы не догадались перевести дату? Так всегда делают!
- Делают, когда ищут вирусы, а не когда проверяют системы собственного
производства, зная наверняка, что они не могли быть заражены со стороны.
Разве что...
Я глянул прямо ему в глаза. Подлый молокосос ухмылялся. Я продолжал:
- Разве что вирус подсадил в программу посторонний, знавший исходный
код, кто-то не из моей фирмы.
Подлый молокосос по-прежнему ухмылялся, разве что не хихикал. Точно
такая же улыбочка была у Джулиано в тот вечер, когда я его убил. Да,
наверное, в тот вечер на лице Джулиано Лаянки я разглядел усмешку Мирко
Гуиди, возможно, когда я во второй раз выжимал сцепление, чтоб размозжить
ему череп, мне хотелось убить их обоих. Я вскочил:
- Сейчас я возвращаюсь к себе в офис, беру копию системы, которая не
заражена этой дрянью, и увидите, что вам еще придется просить прощения.
Я едва не вырвал свое пальто из рук Элены и ушел не попрощавшись.
До самой станции метро "Кадорна" я бежал, потом скатился вниз по
лестнице. В Милане у меня не выходило ездить на машине, а трамваи и
автобусы, похоже, соревновались, кто тащится медленнее. К счастью,
существовало метро, метро и собственные ноги. А в Милане, как всегда, царил
хаос. Хорошо бы иметь мачете, чтобы расчищать себе путь в толпе - среди
мелких служащих с дипломатами, дамочек с пакетами из дорогих магазинов,
среди студентов, что слонялись по городу, от безделья не зная, куда деться.
Я предвкушал победу, но все еще кипел от злости. А злость заставляет
ненавидеть весь мир. Я возненавидел всех, кто вошел до меня и вместе со мной
в переполненный душный вагон. Ненавидел цыганенка, упорно терзавшего
аккордеон, чтобы вымучить из него что-то похожее на "Розамунду", а потом
тыкать в нас картонным стаканчиком из-под кока-колы, куда он собирал
милостыню: я бы разбил ему об голову этот аккордеон.
А потом, когда доехал до Сан-Бабила, готов был расшвырять народ на
эскалаторе, я бы спихивал их вниз, пусть катятся по ступенькам все эти
идиоты, даром только заполонившие пространство и время.
Вот она, злоба.
Я выбрался из метро и опять побежал. Рядом с улицей Доницетти я
заглянул в бар, чтоб перевести дух.
- Один эспрессо. И поскорее, пожалуйста. Кассирша спросила, не найдется
ли у меня мелочи. Мелочи не нашлось, черт бы их всех побрал.
- Погодите, я спрошу, может, кто-нибудь разменяет. Послушайте,
кто-нибудь разменяет мне пятьдесят евро? Никто. Джино, прошу тебя, сходи в
табачную лавку и спроси, может, там разменяют...
Боже правый, господин судья, она решила меня уморить, эта кассирша.
К черту. Скорей отсюда. А потом - одним духом на улицу Архимеда.
Вот и кабинет, вот кресло, пальто брошено на спинку, включен компьютер.
Я перевел дату.
12 марта. Все в порядке.
23 мая. Все в порядке.