"Алессандро Периссинотто. Моему судье " - читать интересную книгу автора

мотоцикле и чувствовал, как отдавалась во мне тряской каждая неровность
дороги, и когда толчок бывал особенно сильным, меня будто подбрасывало, я
вздрагивал и на секунду просыпался. Потом все повторялось. Мотоцикл, машина,
я включаю первую передачу, тело Джулиано между бампером и стеной. Потом
снова мотоцикл, горы, тающий снег, туринские улицы. И опять толчок,
внезапное пробуждение, и снова проваливаюсь в сон, который и сном-то не
назовешь.
Когда я сошел вниз, было десять. В баре хлопотала женщина лет
шестидесяти, но хорошо сохранившаяся, и я сразу догадался, что это жена
месье Армана.
- Вы, наверно, тот самый молодой человек из Швейцарии, что приехал
вчера вечером.
- Да, я самый, - ответил я, пытаясь выдавить из себя улыбку.
- Что вам принести?
- Cafй au lait [Кофе с молоком (фр.).].
- Вы садитесь, сейчас подам. Сегодня вы, наверное, не работаете.
Муж пересказал ей абсолютно все.
- Нет, сегодня выходной. Познакомлюсь поближе с городом: думаю,
придется ходить по всем архивам.
Я устроился за вчерашним столиком. Спустя минуту появилась дымящаяся
чашка. Хозяйка убрала с соседнего столика плетенку, в которой лежал
сиротливый круассан, оставленный прожорливым посетителем, рассыпавшим
повсюду липкие крошки.
Покончив с завтраком, я отправился бродить по улицам. Бродить в точном
смысле слова, а не так, как накануне вечером, когда у моего хождения была
цель. Я наслаждался ощущением безопасности, которое дает город, где ты всего
лишь чужак среди других чужаков. Чувствовал, что вам меня никогда не
поймать.
Я снова смотрел на магазины, на воду, которая бежала по канавам вдоль
тротуаров, на бары с коротенькими занавесками, закрывавшими полвитрины, и с
оцинкованными стойками - мне казалось, будто я очутился в фильме про Мегрэ с
Жаном Габеном.
В конце концов я вышел на прямоугольную площадь, почти целиком
укрывшуюся под зеленым жестяным козырьком, на его опорах ветвились
загогулины в стиле модерн. Крытый базар кишмя кишел женщинами в
мусульманских одеждах и старыми алжирцами, они рылись в ящиках с
некондицией, отыскивая вилок салата посвежее или не слишком мятые фрукты. На
углу площади в киоске торговали арабскими газетами.
Ах да, газеты. Я спросил у продавца, но по его отрицательному жесту
понял, что придется идти на вокзал. Там в одном киоске я купил "Коррьере" и
присел с ним на скамейку у третьего пути.
"Полиция идет по следам убийцы с Навильо-Гранде". Таким заголовком
открывались страницы, посвященные Милану. В статье снова говорилось о
преступлении, об отсутствии мотива и несколько раз упоминалось мое имя.
Странно, но пока я читал, мне казалось, что все это не имеет ко мне ровно
никакого отношения, просто новость, как любая другая: не сразу привыкаешь к
мысли, что о тебе пишут в газетах. Дочитав статью, я пролистал всю газету,
выхватывая обрывки фраз и заголовков: прогноз погоды, бесконечные жалобы на
евро, критика в адрес главы правительства, который, похоже, и в этом году не
собирается присутствовать на торжествах 25 апреля[День освобождения Италии