"Алессандро Периссинотто. Моему судье " - читать интересную книгу автора

однако его продолжает изводить идиот-полицейский и отравляет ему
существование. В конце он убивает полицейского, и его приговаривают к
смерти. Наступает время вести его на гильотину, и тогда надзиратели
разуваются и караулят за дверью, чтобы взять его сонным. Похоже, это типично
французский обычай.
Жандармы ботинок не снимали, но я-то знал - они пришли за мной.
Вдруг я услышал звон бьющегося стекла, треск высаживаемых дверей и
затем крики - кричали женщина и жандармы.
Опять топот бегущих ног, но на этот раз вниз по лестнице. Двери номеров
распахнулись, все, кроме моей. Раздались голоса постояльцев, они спрашивали,
отвечали, делали предположения. Голоса испуганные, возмущенные, любопытные,
их заглушал голос месье Армана, который всех успокаивал, говорил, что ничего
страшного не случилось, не стоит волноваться.
Я вернулся к окну. Переулок опять заполнили люди в мундирах. В штатском
были только мужчина в наручниках и в разорванной рубахе и женщина, которая
шла, опираясь на женщину в полицейской форме.
Я перевел дыхание, но все еще не мог опомниться. От меня несло
кислятиной, так потеют от страха.
Я помылся и, когда суматоха улеглась даже на лестнице и на площадках,
сошел вниз.
Там я застал месье Армана, он мокрой тряпкой вытирал следы от ботинок
на полу в баре.
- Меры не знают, не знают меры... - говорил он сам с собой, покачивая
головой.
Угадав мое присутствие, он обернулся:
- Смотрите, что они натворили. Ну разве так можно? Прямо война в
Алжире.
- А что случилось?
- Да ничего, ничего не случилось. Просто они же любят размах.
- Я видел, забрали какого-то мужчину.
- Да, из соседнего дома, с последнего этажа. Он сапожник с улицы Эглиз.
И правильно сделали, давно пора. Этот тип колотил жену что ни день, и в
будни, и в праздники. Но господи боже мой, зачем столько шуму? Раньше надо
было вмешаться, а не ждать, пока дойдет до крайности.
- Да? А что, произошло что-то серьезное?
- Мне сказали, будто в доме напротив кто-то увидел в окно, как сапожник
полосует бедную жену ремнем, а потом давай ее душить. Тогда вызвали полицию,
и началось это светопреставленье.
Я заподозрил, что полицию вызвал старик, но уточнять не хотелось:
происшествие казалось мне странным, было в нем что-то несуразное, в этом,
наверное, и таился подвох. И до сих пор я не могу избавиться от этого
ощущения.
Потом хозяин взглянул на меня, и думаю, я показался ему бледным как
смерть, потому что он тут же постарался меня ободрить:
- Вы слишком впечатлительный, разволновались из-за пустяков. Идемте, я
вам налью коньячку, сразу придете в себя.
С верхней зеркальной полки за стойкой бара он достал почти овальную,
волнистого стекла, бутылку арманьяка. Я провожал его взглядом и заметил
фотографию, которой раньше не видел: Арман в детстве, но несомненно Арман,
рядом с плотной женщиной, несомненно матерью, за стойкой на фоне полки: эта