"Лео Перуц. Ночью под каменным мостом [И]" - читать интересную книгу автора

Две уличные собаки, конечно же, не совершили ничего предосудительного.
Только для того чтобы приумножить позор еврея, должны были они принять общую
с ним смерть. Да и заступников у них не нашлось.
Одна из них уже находилась в тюремной камере, когда надзиратель ввел
туда Берла. Это был большой, исхудавший до костей крестьянский пес с
лохматой каштановой шерстью и большими красивыми глазами. Он, должно быть,
потерял хозяина или сбежал от него, так как уже давно шлялся по улицами
Старого Града в безуспешных поисках еды. Теперь он грыз косточку, брошенную
ему тюремщиком. Когда надзиратель втолкнул в камеру Берла, пес поднял голову
и зарычал.
Берл Ландфарер боязливо поглядел на своего товарища по несчастью.
Большим собакам он не доверял, ибо еще со времен своих поездок по
крестьянским дворам помнил их как своих злейших врагов, которые всякий раз
принимались рвать ему штаны и шкуры, которые он тащил на себе.
- Он кусается? - спросил Берл.
- Нет, - ответил тюремщик. - Ты его не трогай, и он не тронет тебя.
Поладь с ним, ведь завтра вам вместе идти в долину Хинном.
И он запер за собою дверь, оставив Берла наедине с собакой.
Долина Хинном - так евреи называют ад. Несмотря на то, что тюремщик
был чехом и христианином, он знал их язык и обычаи, ибо ему приходилось
долго квартировать у еврейских домохозяев.
- В долину Хинном! - бормотал, озираясь, Берл Ландфарер. - Кто
знает, куда я попаду? Уж этот-то точно не знает. Из злобы он это сказал, ибо
сразу видно, что это злой человек. И взгляд у него злой, как посмотрит на
воду - рыбы дохнут. В долину Хинном! Господь вечный и праведный, не я Тебе
говорю, но Ты сам знаешь, что я провел жизнь свою в учении, молитвах и
заботах и что я честно добывал свой кусок хлеба.
Он вздохнул и поглядел на небо через зарешеченное окно.
- Три звезды вижу я, - сказал он. - Суббота уже кончилась. Дома у
меня, в соседней комнате, сейчас сидят Симон Брандейс, подмастерье пивовара,
и его жена Гиттель. Он уже прочитал молитву преломления хлеба и теперь поет
благословение на грядущую неделю, желая себе и жене своей "столько радости и
здоровья, сколько пожелают уста твои во всякое время и час". И, как во
всякую субботу, Гиттель подхватывает, говоря: "Аминь! Аминь! Воистину должно
быть так, да приидет Мессия в текущем году!" И потом они будут ждать, пока
огонь не разгорится под плитой и не согреется вечерний суп, ждать и говорить
обо мне, называя меня "бедняга Берл Ландфарер" или, может быть, "добрый Берл
Ландфарер", ведь вчера я дал им масла для субботней лампы и вина на киддуш,
и все даром, потому что у Гиттель опять не было денег, чтобы купить
необходимое. И если сегодня я на устах соседей еще "бедный Берл" или "добрый
Берл Ландфарер", то завтра уже буду "блаженной памяти Берл Ландфарер" или
"Берл Ландфарер, земля ему пухом". Еще сегодня вечером я - Берл Ландфарер,
который живет в доме "У петуха", что на Малой набережной, а завтра утром уже
стану Берлом, пребывающим в царстве истины. Еще вчера я не ведал, как хорошо
мне жилось на свете: я ел что хотел, читал книги, а вечером ложился в
постель. Сегодня же на мне рука врага. Кому пожаловаться мне? Разве что
камням в земле... Что же мне делать? Я должен перенести то, что решил надо
мною Он. Хвала Тебе, вечный и праведный судия! Ты еси Бог верных, и деяния
Твои без порока!
И поскольку уже стемнело, он обратил свое лицо на восток и прочитал