"Лео Перуц. Снег святого Петра" - читать интересную книгу автора

незначительная на вид мелочь, не должна затеряться в череде дней. Вот и
все, на что я способен в настоящий момент.
Мне придется начать свой рассказ издалека.
Моя мать умерла через несколько месяцев после моего рождения. Отец был
выдающимся историком, его специальностью была средневековая Германия.
Последние годы своей жизни он читал в одном из университетов Южной
Германии лекции о споре по поводу инвеституры [в феодальном праве
торжественный ввод духовных лиц во владение недвижимостью, обычно - леном;
светская инвеститура заключалась в передаче епископам знаков их власти
(кольца и посоха); спор о светской инвеституре был вызван тем, что папа
Григорий VII запретил ее в 1075 г.; однако в 1122 году папа Каликст II и
император Генрих V договорились, что епископы впредь будут получать от
папы посох и кольцо, а от императора скипетр на владение имперским леном],
о военном строе Германии в конце тринадцатого века и об административных
реформах Фридриха II [Фридрих II Гогенштауфен (1194-1250) - германский
король и император Священной Римской империи с 1212 г., король Сицилии с
1197 г.]. Когда он умер, мне было всего четырнадцать лет. Он не оставил
мне никакого наследства, кроме довольно внушительной, хотя и несколько
односторонней по своему составу библиотеки - помимо произведений классиков
она почти сплошь состояла из книг по историческим вопросам. Часть этих
книг хранится у меня и по сию пору.
Меня взяла на воспитание одна из сестер матери. Строгая, педантичная и
крайне несловоохотливая женщина, редко выходившая из себя. У нас с нею
было мало общего. Тем не менее я буду благодарен ей всю свою жизнь. Мне,
правда, очень редко приходилось слышать от нее ласковое слово, но она
сумела так распределить свои скромные средства, что я смог продолжать
образование. Будучи мальчиком, я проявлял живейший интерес к той области
знания, которая являлась специальностью моего отца, и во всей его
библиотеке, пожалуй, не было книги, которой я не перечитал бы несколько
раз. Но когда незадолго до экзамена на аттестат зрелости я впервые
заговорил о своем намерении посвятить себя изучению истории и последующей
академической карьере, моя тетка стала возражать против этого самым
решительным образом. Исторические исследования казались ее трезвому уму
чем-то неопределенным и излишним, чем-то отстраненным от мира и
практической жизни. Мне надлежало избрать себе какую-нибудь практическую
профессию - стать, по ее выражению, на твердую почву, сделавшись юристом
или врачом.
Я настаивал на своем, и между нами происходили подчас очень резкие
сцены. Однажды моя тетка с присущим ей педантизмом подсчитала с карандашом
и бумагой в руках, какие жертвы она принесла на протяжении всех прошедших
лет для того, чтобы дать мне возможность продолжать образование. Тут мне
пришлось уступить -ничего иного не оставалось. Она действительно лишала
себя многого ради меня и желала мне только добра, так что я не имел права
разочаровывать ее. Я поступил на медицинский факультет.
Шесть лет спустя я стал врачом, обладающим посредственными познаниями и
столь же посредственными ремесленными навыками, врачом, каких много,
врачом без пациентов, без денег, без связей и, что всего печальнее, без
истинного призвания к своей профессии.
В последний год моего учения, когда я уже работал в качестве
врача-практиканта в госпитале, я приобрел (под влиянием одного