"Ник Перумов. Война мага, том 3: Эндшпиль ("Хранитель Мечей" #4)" - читать интересную книгу автора

конные тысячи Семандры. Битва, в которой аколиты Слэша Бесформенного
попытались совершить небывалое - вызвали в реальный мир, под яркое солнце
то, что сказители поименовали бы "порождением ужасной бездны", "тварью из
Заокраинного Мрака".
Демон, как сказали бы слуги Спасителя. Othari, на языке Старших эльфов,
"невозможное, возбранённое, запрещённое всем и вся". Othagiri, на её,
Сеамни, родном наречии, где это слово означало уже совершенно иное:
"страшное, ужасное, неодолимое". Однако значение "невозможное" ушло. Дану
отвергали запреты старших братьев.
Отагири, демон. Почти что неуязвимый и непобедимый. Однако - именно
"почти что". Она, Сеамни Оэктаканн, победила. Победила именно памятью
Деревянного Меча. Она на миг словно бы сама сделалась настоящим
Иммельсторном; она видела и запомнила каждый миг размаха незримого клинка,
запомнила хруст, с которым лезвие вспарывало плоть отагири; запомнила запах
его ядовитой крови, запомнила торжество ликующего меча, торжество, очень
схожее с тем, что испытала, когда самолично терзала и мучила обливающегося
слезами Трошу, до последнего умолявшего свою былую любовь Агату "не делать
этого", просившего "ну убей уж меня тогда быстро!", а потом, напоследок,
когда кровь уже струилась ему по паху и бёдрам, внезапно выпрямившегося,
насколько это позволяли путы, и плюнувшего ей в лицо.
Плевок пресёк наслаждение. Очутиться на грешной земле, оказаться
вырванной из опьяняющей кровавой грёзы оказалось выше сил Видящей.
Наверное, он надеялся, что, оскорблённая, она прикончит его одним
ударом. Он ошибался. Золотистый свет, заполнявший взоры и души тех, кто
следовал за волей Деревянного Меча, подсказывал совсем другое. Поэтому Троша
умер последним. Умер в таких мучениях, что Дану даже сейчас не способна была
признаться себе, что сотворила подобное. Как и признаться в том, что
никогда, ни до, ни после, не ощущала такого жгучего, острого, небывалого
наслаждения.
И только ночи с Императором, с её Гвином, могли с этим сравниться. Он
умел заставить трепетать каждую её жилку; ей нравилось подчиняться, играть,
завлекать его, с тем чтобы потом в один миг превратиться из шаловливого
котёнка в разъярённую тигрицу.
Сеамни осторожно села. Походный возок правителя Мельина. Мягкая
постель, из-за обитых кожей стен - скрип колёс, лошадиное фырканье, время от
времени - Короткие реплики охранявших её Вольных.
Армия находилась на марше. Куда, зачем, почему? Сколько она, Сеамни,
пробыла без чувств, вернее, во власти совершенно иных чувств? Легионы в
походе - наверное, наступают на Семандру, идут к Селинову Валу?.. Скорее,
скорее прийти в себя. Узнать...
Дану поспешно откинула одеяло, спустила ноги с лежака. Одежда - вот
она, привычные в походах порты, Широкие сверху, зауженные книзу, мягкие
сапожки чуть пониже колена, рубаха, короткая куртка, ремень.
За стенами возка вдруг сделалось как-то подозрительно тихо, а затем
голос кого-то из Вольных осторожно проговорил на старом, общем и для Дану, и
для эльфов, и Для Вольных языке:
- Госпожа? С вами всё в порядке?
- Я... - начала было Сеамни и едва не поперхнулась. Гортань словно бы
разучилась произносить звуки. - Я... Кто тут? Кто со мной?
- Кен-Сатар, госпожа, - немедля отозвался Вольный. - Старший десятка.