"Елена Первушина. Черная месса Арканара" - читать интересную книгу автора

своей мастерской, он решился.
Пустая, заброшенная церквушка тонула в слоистом тумане.
Киун отворил перекосившуюся старую дверь, и в лицо ему пах-
нуло жаром костра. Это была еще не преисподняя - просто
огонь, разведенный прямо посередине церкви, вокруг которого
копошились шестеро людей. Старенький седобородый священник,
двое подмастерьев из города, бродячий студент с насквозь
пропитой физиономией, молоденький монашек в серой рясе. Шес-
той была благородная дона в алом бархатном плаще, который
иногда чуть распахивался, обнажая маленькую смуглую ножку. И
Киун тут же нутром почуял, что под плащом у нее ничего, кро-
ме нее самой, нет.
- Ну вот и собрались все ребятки,- заворковал священник,
увидев Киуна,- вот и славненько. Ночка сегодня хорошая, нуж-
но бы во славу нашего хозяина порадеть. Глядишь, и обогреет
вас, голубков бесприютных.
Киун невольно поморщился. Он не нуждался ни в воркотне,
ни в утешениях, он хотел видеть кровь Серых Братьев. Тех,
что сожгли вчера его мастерскую.
По знаку священника все, кроме женщины, разделись и вста-
ли вокруг огня. Сам же священник запрыгнул на алтарь и, чер-
тя левой ногой кресты, забормотал задом наперед молитвы.
Студентик вытащил дудку и загундосил какой-то лихой кабацкий
мотив.
Дама, сбросив плащ, поднялась на алтарь. И в это мгнове-
ние Киун узнал ее. Дона Керион Медовые Соты. Эсторка, любов-
ница брата Абы. Он видел ее прежде на улицах столицы в порт-
шезе, благоухавшем имбирем и мускусом. И она представлялась
ему чем-то вроде еще одной книжной миниатюры: Блудница вер-
хом на Звере. (Зверем, разумеется, был брат Аба.)
Но сейчас отблески костра прильнули к ее ладному телу,
обрисовали по-детски хрупкие шею и ключицы, заиграли на пыш-
ных волосах, и Киун, как бы смешно это ни звучало, понял
вдруг, что она - человек.
Священник нежно, с почти отеческой лаской провел ладонью
по ее щеке и груди, уложил женщину на алтарь. Дона Керион
раскинула руки, словно взлетающая птица, уперлась ладонями в
неровные камни алтаря.
Студентик бросил в костер вязанку хвороста, языки пламени
взметнулись вверх, дрожащий алый свет заметался по стенам
храма, и с Киуном случилось что-то странное.
Не то чтоб эта картинка не возбуждала его, нет. Но кроме
привычного напряжения, он вдруг почувствовал непонятный вос-
торг, умиление перед этой женщиной, лежащей на холодных кам-
нях тонким живым мостом над бездной смерти, перед ее щедрой
и беззащитной красотой. Ему казалось, что ее тело безмолвно
говорит: "Да, я - лишь мешок из мяса и костей, обтянутых ко-
жей. Я пачкаю себя потом, салом и дерьмом, я приближаюсь
кусмерти каждое мгновенье. И все же я дерзаю быть прекрас-
ной, дерзаю наслаждаться и дарить наслаждение и не думать о